в мареве хмельном и алом.
Себе не в силах объяснить самой
Причину вдруг возникшего желанья.
Как будто это было предсказанье,
Шепнула: «Появись, желанный мой».
Боясь пошелохнуться и вздохнуть,
Ждала, чтобы окликнул кто-нибудь.
«Мне кажется, у Вас упал буклет, —
Заметил парень Надину промашку.
– Простите, не хватает на букет,
Позвольте подарить одну ромашку».
Его глаза сияли синевой,
Спокойствие внушая и покой,
А рук невольное прикосновенье
В душе родило странное волненье.
Безмолвный диалог ведут сердца,
И что-то происходит между ними.
Как странно, что они были чужими,
Но повстречались волею творца.
Когда нам не хватает в споре слов,
Молчим красноречивее послов.
Над многолюдной площадью Лили
За балюстрадой, как в солидном храме,[3]
Амуры, что порядок стерегли,
Уже приглядывались к юной даме.
«Спасибо» прозвучало, как «спаси»
К заступнице невинных на Руси.
Не помышляют стрелы о пощаде,
И сладко встрепенулось сердце Нади.
«Позвольте мне представиться. Алян.
Студент-художник. В университете.
Мой прадед ездил в герцогской карете.
А прапрабабка, Софья, из славян.
В Нормандии есть замок над рекой,
Где склеп всех предков бережёт покой».
«Так Вы художник или дипломат?» —
Спросила Надя, глядя на ромашку.
Она вдыхала тонкий аромат,
Прикрыв глаза, чтоб скрыть свою промашку.
Едва взяла подаренный цветок,
В ней ожил и расцвел любви росток.
«Мне с детства предрекли мольберт и кисти,
И что картины продадут на «Кристис».[4]
Пишу портреты. Даже на заказ,
Чтоб оплатить квартиру, холст и краски».
«А как же замок. Предки. Это сказки?»
«И да, и нет. Отвечу не сейчас.
Меня пленяет Ваш душевный взгляд.
Нарисовать портрет Ваш был бы рад».
«Не знаю. Буду лишь неделю здесь.
И что во мне увидели такого?»
«Запечатлеть Ваш лик почту за честь.
Впервые вижу ангела земного».
«Решили посмеяться надо мной?»
«О нет, не посягну на Ваш покой.
По два часа сеанса три-четыре.
Одно условие, пишу в квартире.
Нужно уединение и покой,
Чтоб взгляд Ваш был предельно безмятежен,
Задумчив был бы и, конечно, нежен.
Есть платье королевы под рукой.
Мы Вас оденем в царственный наряд,
А фоном – кабинет и книжек ряд».
Неясных чувств, как будто пелена,
Сознание туманит у Надежды.
Она уже как будто не вольна
Иначе поступить и жить, как прежде.
И манит синева его очей,
И сердце сладко стонет от речей.
А мимолётное прикосновение
Внушает чувственное наслаждение.
Ей