Ольга Васильевна.
– Нет. Никого.
– Жаль. Если ты права, то получается, что преступник был совсем рядом… На грани разоблачения. Выйди ты немного раньше… Что ж, надо рассказать об этом следователю. Хотя не знаю, чем это может помочь.
– А разве меня должны вызвать? – Я поежилась от такой возможности.
– Они всех вызывают. Иногда даже по нескольку раз. Но, сдается мне, дело у них не движется: никто ничего подозрительного не заметил. Это странно.
– Вовсе нет. – Возразила я. – Преступник, похоже, все просчитал. Здание института очень большое, много входов и выходов, а во время подачи документов здесь крутится множество посторонних. Никто ни с кем не знаком. Как определить: где свои, а где – чужие? Хотя это наводит на кое-какие мысли…
– На какие, например?
Ответить я не успела. В кабинет вошла Софья и сообщила официальным тоном:
– Локтева, срочно к следователю.
– Ну, ни пуха тебе. – Ободряюще улыбнулась мне Ольга Васильевна.
Стараясь не смотреть на прямую, как палка, фигуру Софьи Николаевны, я бочком протиснулась в дверь.
– Следователь в двести двенадцатом кабинете. – Крикнула она мне вслед. Я кивнула, не оборачиваясь, и поплелась в двести двенадцатый.
Следователь даже не посмотрел на меня, когда я вошла в кабинет, делая вид, что очень занят какими-то бумагами. Мне был знаком этот прием, рассчитанный на слабонервных.»Клиент должен дозреть», – посмеиваясь, говорил Борис. Похоже, я дозрела задолго до своего визита сюда. Я не чувствовала за собой никакой вины, но ноги почему-то противно дрожали. Я не стала напоминать неприветливому толстяку за столом, что меня хотели видеть «срочно», а просто опустилась на единственный в комнате стул и приготовилась ждать.
Процедура «дозревания» длилась довольно долго, но имела обратный эффект. Я совершенно успокоилась и успела взять себя в руки к тому моменту, когда он наконец поднял на меня водянистые глаза и задал первый вопрос. За ним последовал второй, затем третий и так далее. Вопросы следовали один за другим, иногда они повторялись по нескольку раз. Как только я пыталась высказать свое мнение, следователь обрывал меня, выражая явное недовольство моей самодеятельностью. В результате он услышал только то, что хотел, а сведения о моей встрече с Инной так и остались невостребованными. В конце концов, я старалась как могла, и если он упустил что-то важное из того, что я могла бы сообщить, то в этом нет моей вины.
Когда следователь, задавший мне свои десять тысяч вопросов, отпустил мою душу на покаяние, я уже сама с трудом могла вспомнить, что было на самом деле, а что мне только показалось.
ГЛАВА 8
Когда я вернулась, в деканате было пусто. Я постучала в кабинет Ольги Васильевны и даже заглянула туда, но ее тоже не было. Переваривать впечатления от встречи с представителем правопорядка предстояло в одиночестве.
Я вернулась к столу, села на стул и подняла телефонную трубку. Бушевавшее внутри меня негодование требовало выхода и я знала человека, которому следовало об этом знать.
Мне