этом события того врезавшегося в память дня не закончились.
Поняв, что взбудораженную меня можно уложить спать, только если заморозить, как таракана, наставник согласился доиграть прерванную партию. И дела моей армии на клетчатой доске пошли из рук вон плохо. Рагар перестал поддаваться, в моем пехотном строе зияли значительные бреши, моя белая королева застряла в ловушке, а его черный офицер ускользнул от атаки, сожрал моего коня и всерьез угрожал короне. Только я применила рокировку и спрятала белого короля в крепость, как заявился рыжий, натуральных размеров.
На этот раз Роберт вошел тихо. Мы с наставником, разумеется, были предупреждены охраной о его приближении, но оба, не сговариваясь, сделали вид, что не заметили короля, и он с минуту наблюдал за нашими сосредоточенными лицами.
– Вейриэн Рагар, – сказал он наконец, – ты либо плохо исполняешь свои обязанности, либо решил, что теперь тебе все позволено?
Наставник поднял голову.
– Ваше величество?
– Позволено не все, но можешь не вставать на этот раз. И не притворяйся, что не заметил меня, не поверю, – усмехнулся король, усаживаясь в кресло.
Он успел переодеться и смыть дорожную грязь – влажные волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб, лицо бледное, суровое и, если уж честно, не лишенное благородства.
– Ты знаешь, что я давно хочу услышать от тебя, вейриэн, – молвил он, когда молчать надоело. – Пусть и Лэйрин услышит.
Наставник вопросительно поднял угольную бровь.
– Теряюсь в догадках, государь. Но, пожалуй, скажу об одном. Если бы вы не тянули с признанием наследника столько лет, никто бы не усомнился в его праве и дело не дошло бы до жертв.
– Праве? – Роберт продемонстрировал знаменитый стальной прищур. – А есть ли оно, это право? Ты находился в свите королевы Хелины двенадцать лет назад, вейриэн Рагар, я не забыл. Может, ты – настоящий отец Лэйрина, а? – злым, свистящим голосом говорил он. – От меня в нем ничего нет, зато ваше сходство не заметит только слепец!
Хорошо, что я уже сидела. Вдруг навалилась такая страшная усталость, что захотелось лечь и умереть. Тоже мне, отца нашли. Рассказать, что ли, о вывихах и переломах, по замыслу этого бесчеловечного сугроба с углями учивших меня переносить боль? А ну их всех к дьяволу! Говорят оба так, словно меня здесь нет. Хоть бы ребенка постеснялись.
– Не заметит слепец, а заметит только невежа, но разве вы к таковым относитесь, сир? – наставник не дрогнул ни единой черточкой. – Многие горцы похожи как братья. И вам уже известно, что Лэйрин – потомок королевы Лаэнриэль, убитой вашим дедом, и унаследовал ее черты. Вы не могли их не узнать, ваше величество. Ваша любимая семейная реликвия, как я помню, – весьма натуралистичное изображение той трагедии.
Глянув на меня, занятую, кроме подслушивания их откровений, кражей офицера противника с шахматной доски, король усмехнулся:
– Узнал, когда увидел этого зеленоглазого дьяволенка год назад, трудно не узнать. И пожалел, что не разглядел раньше.