она тоном, полным эмоций и не оставляющим места для возражений.
9
Утром в пятницу Лейн, как обычно, зашла в кабинет Глэди и с удивлением увидела, что та размышляет, глядя на образцы краски и лоскутки ткани.
Глэди начала разговор в своей обычной манере. Взяв одну из планок с образцами краски, она заявила:
– Ты была права. Этот глубокий синий цвет – слишком темный для спальни Энн Беннет. Но ты была неправа, предложив взять другой оттенок. Правильнее будет пустить по стенам белые деревянные панели, на высоту примерно в метр. Это подчеркнет синий цвет и будет смотреться весьма эффектно.
– И будет стоить дороже, – напомнила Лейн. – Вы собираетесь сделать это бесплатно?
– Конечно нет. Я подброшу эту сумму в счет, который выставлю нашей графине Ля-ля-ля. Она может себе позволить оплатить его. Я по-прежнему считаю, что этот ворюга намекнул ей изъять деньги из его фонда.
– Я займусь этим, – пообещала Лейн.
– Не спеши так. Это еще не всё.
– Извините.
Глэди взяла пять квадратиков ткани.
– Мне не нравится покрывало и занавеси, которые мы забрали из старой гостевой комнаты в особняке Беннетов. Я заказала вот это. Покрывало, подушки, кроватный подзор, подзор для трюмо, занавеси и кушетку-шезлонг. У этой несчастной женщины будет прекрасная спальня.
– И все это будет включено в счет, предъявленный графине?
– Конечно. Это будет считаться процентом от того, что она получила от Беннета.
Стараясь сдержаться и не покачать головой, Лейн направилась в свой кабинет. Сейчас Глэди примется звонить своим поставщикам и терзать их, дабы убедиться, что все работы будут выполнены вовремя, а заказы прибудут без единой задержки.
Лейн знала, что это хорошая возможность для короткого телефонного звонка матери. «Мама, наверное, сейчас уже в магазине», – подумала она. Мать Лейн владела антикварным магазином в Джорджтауне и постоянно пыталась убедить дочь переехать туда, обещая, что профинансирует ей открытие собственного дизайнерского бизнеса.
Но Лейн понимала, что еще не готова к этому. «Всего минуту назад я научилась от Глэди кое-чему новому, – размышляла она. – И, кроме того, меня не привлекает жизнь рядом с отчимом».
Мать ответила на звонок сразу.
– Лейн, я как раз собиралась звонить тебе. Как Кэти?
– Отлично. Она становится настоящей маленькой художницей.
– Неудивительно.
– И я тоже в полном порядке, – добавила Лейн.
Ее мать рассмеялась.
– Веришь ли, это было моим следующим вопросом, – произнесла Элис Хармон, словно бы защищаясь.
Лейн зримо представила себе мать. Элис Хармон-Кроули была энергичной женщиной, достигшей середины шестого десятка лет. Ее волосы, когда-то такие же золотисто-каштановые, как у Лейн, теперь полностью поседели, и Элис коротко стригла их «под каре». Она не любила возиться с прической и всегда утверждала: «Можно сделать что-то более полезное, чем стоять перед зеркалом и прихорашиваться».