на тяжелые условия, были самым счастливым временем в ее жизни, это так. Но затем она вынесла двадцать лет больших оркестров – космонавтики, бюрократии, симуляций, затворнической жизни. И все ради того, чтобы попасть сюда. А теперь она вдруг вновь оказалась на воле – строила здания своими руками, управляла тяжелыми машинами, решала сотни проблем в день. Точно как в Сибири, только лучше. Точно как возвращение Сачмо![30]
Затем к ней подошла Хироко.
– Надя, у меня разводной ключ наглухо замерз и не двигается.
Вместо ответа она пропела:
– Вот о чем я все время думаю… малышка!
И, взяв у нее ключ, стукнула им о стол, будто это был молоток, и прокрутила винт, чтобы показать Хироко, что он теперь мог двигаться, и усмехнулась выражению ее лица.
– Инженерное решение, – пояснила она и, напевая, удалилась, думая о том, какая же Хироко смешная – держала в голове целую экосистему, но не могла ровно прибить гвоздь.
А той ночью она переговорила сначала о текущей работе с Саксом, потом со Спенсером о стекле. И в середине разговора рухнула на свою койку, уткнувшись головой в подушку, ощущая вокруг себя настоящую роскошь. Во сне ее преследовал восхитительный последний куплет «Не хулиганю»[31].
Но с течением времени все меняется; ничто не живет вечно – ни камни, ни счастье.
– Ты в курсе, что уже эл-эс сто семьдесят? – спросила однажды ночью Филлис. – Мы же примарсились в эл-эс семь, да?
Это означало, что они пробыли на Марсе уже половину марсианского года. Филлис пользовалась календарем, разработанным астрономами, тогда как среди колонистов более популярной была земная система. Марсианский год длился 668,6 местных дней, и для того чтобы сказать, в какой части этого длинного года они находились, нужен был календарь солнечных долгот (Ls). Согласно этой системе линия между Солнцем и Марсом в ее северно-весеннем равноденствии устанавливалась на 00, а год делился на 360 градусов. Тогда Ls = 00 – 900 была северной весной, 900 – 1800 – северным летом, 1800 – 2700 – осенью, а 2700 – 3600 (или снова 00) – зимой.
Эту простую систему усложнял эксцентриситет марсианской орбиты – экстремальный по земным меркам: в перигелии Марс находится примерно на сорок три миллиона километров ближе к Солнцу, чем в афелии, в результате чего ему достается на сорок пять процентов больше солнечного света. Из-за этого отклонения северные и южные времена года получаются очень неравноценными. Перигелий каждый год выпадает на Ls = 2500, в позднюю южную весну – поэтому южные весны и лета намного жарче северных: разница максимальных температур достигает примерно тридцати градусов. Южные осени и зимы, вместе с тем, холоднее, так как близки к афелию, – настолько холоднее, что южная полярная шапка состоит в основном из углекислого газа, тогда как северная – из водного льда.
Так что выходит, что юг – полушарие крайностей, а север – умеренностей. Но эксцентриситет орбиты приводит к еще одной занимательной особенности. Поскольку