я такое? Данные? Процесс их образования? Соотношения чисел?
Всё это сразу?»
– Сто миллисекунд.
– Один. Два. Три…
Пол считал и слушал свой голос, словно наполовину ожидал, что заметит, как удлиняются паузы, начнёт ощущать пробелы в самом себе.
– Двести миллисекунд. – Пятая часть секунды.
– Один. Два… – Мигает ли он сейчас, появляясь и исчезая из бытия, на субъективной частоте в пять герц? Даже самые примитивные фильмы на целлулоидной плёнке никогда не мерцали при такой частоте. – Три. Четыре. – Пол помахал рукой перед лицом – движение выглядело совершенно нормальным, идеально плавным. Само собой, он-то не видит его со стороны. – Пять. Шесть. Семь. – Внезапно сквозь него волной прокатилась сильная дурнота, однако Пол подавил её и досчитал: – Восемь. Девять. Десять.
«Джинн» вновь возник в «бутылке» и издал краткий озабоченный писк.
– Что случилось? Хочешь немного передохнуть?
– Нет, я в порядке, – Пол окинул взглядом комнату, совершенно не угрожающую, покрытую пятнами света, и рассмеялся. «Как отреагирует Дарэм, если контроль и подопытный вдруг дадут два совершенно разных ответа?» Он попытался вспомнить свои планы на такой случай, но не смог, да и не очень-то старался. Теперь это не его заботы.
Пик.
– Проба семь. Разрешение по времени – пятьсот миллисекунд.
Пол сосчитал и, по правде говоря, не почувствовал разницы. Некоторое беспокойство – да; но, если не считать лёгкой тошноты, ощущения вроде бы остались полностью такими же. И это было вполне логично, по крайней мере в долговременной перспективе. Ведь на больших интервалах времени ничто не терялось. Его модель мозга получала полное описание с полусекундными интервалами (по времени самой модели), но каждое описание по-прежнему включало все результаты того, что как бы происходило в промежутках. Каждые полсекунды его мозг оказывался именно в том состоянии, в каком бы и был, если ничего не пропускать.
– Тысяча миллисекунд.
Но… что же происходило там, в промежутках? Управляющие моделью уравнения были чересчур сложными, чтобы решать их в один приём. В ходе расчётов непрерывно производились и сбрасывались огромные массивы промежуточных результатов. В некотором смысле эти промежуточные результаты если не прямо представляли собой то, что происходило в промежутках между соседствующими полными описаниями модели, то по крайней мере намекали, что там может нечто происходить. А раз вся модель имела производный характер, кто мог утверждать, что эти гипотетические события, скрытые несколько глубже в потоке данных, в каком-то смысле «менее настоящие», чем те, что описаны напрямую?
– Две тысячи миллисекунд.
– Один. Два. Три. Четыре.
Если сейчас казалось, будто он произносит (и сам слышит, что произносит) каждое числительное подряд, то лишь потому, что последствия произнесения, скажем, слова «три» (и то, как он его слышит) присутствовали в результатах расчётов эволюции его мозга между