минут, как простак,» -думал про себя Тагир Темиргоев.
– Только работа и дом! – не унималась мать. – Думаешь, я не вижу, что ты не выходишь из своей комнаты неделями? Никуда не ходишь. А где твои друзья? Рустам не заходит к нам уже неделю, а Заур совсем забыл к нам дорогу!
Тагир лишь пожал плечами. Что он может сказать матери? Что его друзьям не нравится быть под ее чутким надзором, потому что его комната находится на первом этаже, прямо напротив входной двери? Что его комната изначально была полем обозрения для пожилой абхазской женщины? Что он сам был бы рад сбежать на волю, найти уединенное место?
Тагир промолчал. Он осознавал, что мать работает лаборантом всего на полставки в университете, и всегда после четырех часов вечера бывает дома.
Друзьям и вправду неудобно. Фактически они приходят не к Тагиру, а к Гупче. За вежливым вопросом о ее здоровье всегда следует долгий разговор обо всех родственниках Рустама или Заура. В итоге, через пятнадцать минут, Гупче уже узнавала обо всех новостях друзей сына и успевала дать этим новостям надлежащую оценку в стиле: «Я знаю, как всем надо жить, а живут все вокруг уже неправильно!». Что будет, когда мать уйдет окончательно на пенсию? Тагир боялся об этом даже думать.
– Какая сейчас молодежь стала! – рассуждала чуть полноватая женщина. – Раньше любили собираться, устраивать танцы на набережной, а сейчас…
– Мама, мы в Майкопе, а не в Абхазии…
– Ну и что, сынок?! В Майкопе нет мест, где можно собраться? – не унималась Гупче.
– Конечно, есть! Каждый четверг молодежь собирается, чтобы потанцевать на площади Ленина…
– Да? Почему же ты не ходишь туда? Я бы с удовольствием сходила с тобой. Кто знает, может быть, ты найдешь себе жену? Хотя порядочные девушки в шесть часов вечера уже дома сидят. Правильно, нечего тебе там делать.
– Гупче, отпусти нашего мальчика, наконец, – Чиназир спускался по лестнице, держа в руках газету «Адыгэ Макъ».
Пожилой, но в то же время моложавый на лицо, мужчина любил читать исключительно на черкесском языке. Будучи в душе филологом, а по профессии-деканом факультета естествознания в том же университете, Чиназир Темиргоев любил обсудить с интеллигентными людьми жизнь и ее нравы. Но как-то в стороне, больше слушать, думать и анализировать, нежели вступать в горячие споры с кем-либо.
– Чиназ, да кто так кушает?! – Гупче суетливо поправила свое оранжевое платье, позванивая золотыми браслетами на обеих руках, и начала хлопотать возле мужа.
Тагир встал, допивая стакан компота из яблок. То ли он оказывал честь своему отцу, как старшему в доме, то ли его решительный подъем совпал с приходом отца, – это так и осталось в воздухе.
– Он не маленький, – резонно заметил Чиназир.
Гупче затихла. На самом деле, у нее было, чем возразить мужу, но она предпочла дождаться, пока Тагир завяжет шнурки на своих коричневых туфлях и убежит на работу.
– Сынок, на обед