даже царица знаменитая – Екатерина Вторая. Если была вторая, значит и Екатерина Первая была. Вот насчет третьей или четвертой ничего сказать не могу. Ну да не о царицах речь. Леся – имя редкое. Я подумал – какое-то иностранное. Часто бывает, хватаем все подряд чужое, потому что мол наше ужасно плохое. А наше, может, в тысячу раз лучше иностранного. Услышал я слово «Леся» и сразу так и подумал. А оказалось – ничего подобного, все гораздо проще. Зовут ее Люсей, то есть Людой, то есть Людмилой, то есть Милой, то есть Милочкой. Вот такое имя хорошее! Людям мила! Из одного имени сразу куча имен выходит. Как хочешь, так и называйся. Люсю папа зовет Лесей и всех так называть заставляет. Он, видите ли, в книжке прочитал и ему понравилось. Когда Леся была еще Люсей, ее ребята дразнили: Люська – Буська, Люська – Муська. Обидно, будто она котенок или козленок какой, только осталось на веревочку посадить и в поле выпустить траву щипать. А теперь захотят подразнить, скажут: Леська – Песька. Ну и что? И ничего дразнительного нет. Ребята сами видят – имя Леся никак не дразнится, и отступают. Вот как хорошо папа сообразил.
Это все не я придумал. Это мне девочки в первые две минуты нашего знакомства рассказали. А потом сразу спросили:
– Чего это у вас дверь совсем почти нисколько не открывается?
Если бы я сочинил эту историю, я бы не задавал так вопросов. Я бы спросил проще: «Почему у вас дверь плохо открывается?» У меня все, кто первый раз приходят, про эту дверь именно так и спрашивают. Я уже и отвечать устал. Что я – дверной мастер? Или швейцар, который за всеми эти двери открывает-закрывает?
Взрослым скажешь:
– Доски намокли.
Они скажут:
– А-а! – и больше вопросов не задают. А дети! Им хоть сто раз объясняй, все равно не успокоятся, вопросами замучают: а почему, а зачем? И что интересного в отсыревшем полу? Или поговорить больше не о чем? В конце-то концов, сказочник я или не сказочник?
Девочки такие миленькие, носики любопытно вытянуты, в глазах огоньки сияют, и на щеках у одной ямочки, а у другой веснушки густо-густо просыпаны. Одна повыше – это Катя. У нее черные волосы. Но не совсем черные, как у цыганки или монголки, а такие, посветлее, густо-коричневые. Их еще каштановыми называют. Катя худенькая, волосы короткие – со спины на мальчишку так сильно походит. И смелости у нее как у мальчишки – ничего не боится, только: мышей, жуков, червяков, темноты, пьяных, драчунов и так далее. Другая девочка пониже – это Леся. У нее длинные русые волосы – хвостик с бантиком, и гладкое личико с чуть-чуть розовыми щечками. И, хоть девочки внешне очень разные, это не мешает им быть подружками.
Я им хотел как взрослым про этот вредный пол сказать и даже рот открыл, но слова у меня получились совсем другие.
– Да у меня там человечки под полом живут. Ну вы сами знаете, такие подпольные мужички. Раньше они были маленькие, вот такие, – показал я ноготь на мизинце. – Теперь выросли, им тесно стало. Вот они и поднимают пол,