временем Умслопогаас из мальчика превратился в здорового крепкого отрока, подобного ему не было далеко вокруг. С самого детства характер мальчика был немного угрюм, он говорил мало и подобно отцу своему, Чаке, не знал чувства страха. Он любил только двух существ на свете – меня, Мопо, которого называл отцом, и Наду, считавшуюся его сестрой-близнецом.
Надо сказать, что если среди мальчиков Умслопогаас выделялся силой и храбростью, то Нада была прелестной, самой красивой девочкой.
Скажу тебе откровенно, отец мой, мне кажется, она не была чистокровной зулуской, хотя поручиться в этом не могу. Во всяком случае, глаза ее были нежнее и больше, чем у женщин нашего племени, волосы длиннее и менее курчавы, и цвет лица, ближе подходящий к цвету чистой меди. В этом отношении она вся была в мать свою, Макрофу, хотя красивее матери – красивее всех виденных мной женщин. Мать ее Макрофа, жена моя, принадлежала к племени свази и попала в крааль короля Чаки вместе с другими пленными после одного из его набегов. Она считалась дочерью вождя из племени халакази, и что она родилась от его жены – это было верно, но был ли вождь отцом ее, я не знаю. От самой Макрофы я слыхал, что до ее рождения в краале ее отца проживал европеец. Он был родом португалец, очень красив и мастерски выделывал железные вещи. Этот европеец любил мать моей жены; говорили, будто Макрофа была его дочерью, а не дочерью вождя племени свази. Я знаю тоже, что за несколько месяцев до рождения моей жены вождь свази убил этого европейца. Никто, конечно, не мог знать сущую правду, и я говорю об этом лишь потому, что красота Нады более походила на красоту европейцев, нежели на красоту наших единоплеменниц, что было бы вполне естественно, если бы ее дед был действительно европеец.
Умслопогаас и Нада были всегда неразлучны. О, как они были милы! Дважды за время их детства Умслопогаас спас жизнь Нады.
В первый раз дело было так.
Однажды дети зашли далеко от крааля в поисках ягод. Незаметно забрались они в страшную глушь, где их застала ночь. Утром, подкрепившись яйцами, они тронулись дальше, но не могли выбраться из незнакомого места, а тем временем наступил вечер, и вскоре спустилась непроглядная мгла.
Наступило следующее утро, и дети изнемогали от усталости и голода, так как ягод больше им не попадалось. Нада, обессиленная, опустилась на землю, а Умслопогаас все еще не терял надежды. Оставив Наду, он полез на гору, на склоне ее мальчик нашел много ягод и очень питательный корень, которым утолил голод. Наконец мальчик добрался до самой вершины. И что же, там, далеко, на востоке, он увидел белую полоску, похожую на стелющийся дым. Он сейчас же сообразил, что видит водопад за королевским жилищем.
Бегом спустился он с горы с целым запасом кореньев и ягод в руках, прыгая и крича от радости. Но когда он добежал до того места, где оставил Наду, то нашел ее в бесчувственном состоянии. Бедняжка лежала на земле, а над ней стоял шакал, обратившийся в бегство при приближении Умслопогааса.
Казалось, было только два выхода из такого положения – или самому спасаться, или же лечь рядом с Надой