с четверть часа, когда двери распахнулись, и в чёрном проёме появился страшный обликом человек – высокий и худой, высохший и лицом, и фигурой. Царь! Он запахнул парчовый халат на нижнем белье. Уже давно он был страшен лицом. Все пороки, все душевные недуги вылезли наружу. Резкие вертикальные морщины разрезали лицо, заострился крючкообразный нос, глаза прожигали всё, на что устремлялся взгляд изболевшегося душой владыки. Козлиная борода хвостом торчала вперёд. Кто ведёт дьявольскую жизнь, тот рано или поздно становится похож на дьявола.
Все разом поклонились. Мурза Учмур поклонился с особым почтением. Долго простояли в поклоне. И вновь подняли глаза на царя. За спиной Иоанна уже стояли верные слуги его – Борис Годунов и Богдан Бельский.
– Где тот супостат, кто ногайского посла Хасим-бека обидел? – спросил глухим голосом Иоанн Грозный. Сказал и уставился на казака. – Ты тот самый разбойник, стало быть?..
У Ивана Юрьева сердце залилось холодом. Так смотрел царь, точно уже приговор ему вынес.
– Так не забижали мы его… – пролепетал Соловей.
Вельможи вышли из-за спины царя.
– Как это не забижали? – спросил, стоя у правого царского плеча, Борис Годунов. – А людишек его кто на переправе вырезал? Не вы ли, казачки?
– Мы, но ведь так всегда было: они – нас, мы – их…
А царь с перекошенным лицом и змеевидной бородой так и сверлил глазами казака.
– И недавно это ты с прочими казаками-разбойниками на переправах волжских братьев наших ногайцев резал? – царь кивнул на мурзу Учмура, уже осмелевшего. – Вот этого мальчонку несмышлёного, как скотину, к нам приволок! (Учмур трепетал, но уже понимал, чья сторона верх берёт!) Мурзу! Почти князя! Ты, простой казак! Мужик! Вор! А?!
Иван Юрьев даже отступил: страшен был царь в недовольстве своём!..
– А не вам ли, казачкам, мы говорили, что посольство трогать нельзя? – спросил стоявший по левую от царя руку Богдан Бельский.
– Нам говорили, – пролепетал рыжий Соловей. – Но когда Сарайчик порушили да сожгли, сам царь-батюшка нам благодарность свою выразил, одарил богато…
И об этом зря Соловей сказал! Одно дело – на Волге хитрить и лукавить: кто кого в ловушку заманит, и совсем другое – в палатах царских слово молвить. Полсловца, коли они лишние, и вот уже голова с плеч! Сухое лицо Грозного даже исказилось в гневе.
– Будет вам ещё одна благодарность, – тихо сказал Иоанн. – Ещё богаче одарю! Хасим-бек, подойди…
Ногайский посол подошел к царю, тот вдруг протянул руки и обнял ногайца.
– И ты подойди, – поманил он пальцем мурзу Учмура.
Хасим-бек что-то быстро сказал – и юный мурза тотчас же подлетел под второе «крыло» Иоанна Грозного. Царь вздёрнул голову – и взлетела вверх его козлиная борода.
– Обнимаю вас за моего младшего брата князя Уруса, – молвил он. – А теперь скажите, какой судьбы вы желаете этому казаку? И какой судьбы пожелал бы ему ваш хозяин – князь Урус? – Царь смотрел в глаза бледному казаку. – Что скажете, то и выполню!
Не