сэкономить на цветной краске? Или думают, что они в Париже? Вот эти куда лучше. – Она остановилась, чтобы отковырнуть частичку тусклой зеленой краски с древних облупившихся ставен. – Этот зеленый вполне приемлем, благодаря приглушенному оттенку. Но все равно ни один цвет из этих нельзя назвать правильным.
– В самом деле?
– Да, на этой улице мы его не найдем. Правильный – это тот цвет, что использовал мой отец. Тот самый серо-голубой, это настоящий цвет для окон и дверей на острове Ре.
– И люди действительно так озабочены подобной ерундой?
– О да, пойдем, ты увидишь таких людей.
Меня ожидало немного социологии.
Главную дорогу от центра города до пристани запрудили машины, велосипеды и пешеходы. Это была улица с односторонним движением, но велосипедисты игнорировали дорожные знаки и ехали навстречу потоку. Опять-таки как в Париже.
Мы остановились на углу, и Флоранс обратила мое внимание на одного прохожего. Высокий мужчина, лет пятидесяти, небритый, слегка небрежно одетый, с налетом соли на лице и руках, он напоминал некогда ходившего в кругосветку яхтсмена, которому пришлось заложить свой катамаран.
– Бьюсь об заклад, что у него ставни выкрашены в правильный цвет.
– Он что, рыбак? – спросил я.
– Хм… нет. Он наверняка из Парижа или, может, из Ла-Рошель. Сюда приезжает на лето. Взгляни на его часы, ботинки, темные очки, что болтаются на шее. Видишь, он демонстрирует скрытые признаки богатства, так что никто и не примет его за спившегося старого рыбака. Но когда придет на рынок, он будет говорить с торговцем рыбой так, будто они вместе ловили эту рыбу. Все это снобизм в чистом виде. А теперь посмотри вон на того парня.
На хлипком стареньком велосипеде ехал красавчик юноша. Его широкая белая рубашка и старые «ливайсы» давно забыли про утюг, и на вещах виднелись пятна, так что создавалось впечатление, будто парень последние полгода живет на пляже, укутываясь на ночь в одеяла из сушеных водорослей.
– Отпрыск богатеев, – фыркнула Флоранс. – У него и автомобиль наверняка ржавый, а может, и доска для сёрфинга не лучше.
От такого разнообразия извращенного снобизма у меня голова пошла кругом. Взять хотя бы Флоранс, парижанку, которая свысока поглядывала на тех, чьи велосипеды и оконные ставни выглядели слишком богато, и в то же время презирала тех, кто делал то же самое, что и она. Почему бы ей просто не отказаться от этих условностей и не взять себе приличный велик?
Хотя сама Флоранс, надо отдать ей должное, в тот вечер была безупречна. Она оставила дома свой старый велосипед и выглядела потрясающе: золотистая кожа блестела от ароматических масел, а топ из лайкры и белые брюки не оставляли ни у кого в радиусе пятидесяти ярдов и малейшего сомнения в том, что нижнее белье на ней высшего класса. Это подтверждали и бретельки лифчика, и полоска трусиков «танга» на бедрах, которая как будто подсказывала брюкам, что они лишние. Распущенные волосы струились по обнаженным плечам, а пупок и низ живота так и напрашивались на поцелуи.
Мы выпили apéro