если кто без очереди к пиву прорывается, то, скорее всего, это не питерский человек, это – из Москвы. И нередко такие предположения оказываются верными.
Как известно решительно всем в Питере, лишь один местный человек всегда и везде берёт пиво без очереди, и это не кто-нибудь там, а сам Костя Кузьминский. Но он-то – вне категорий. Он – свой. И ему – позволено.
Другие же – все чужие. И видно их за версту. И ежели норовят пролезть за пивом без очереди, то, ясное дело, такие нахалы уж точно вовсе не питерские, а приезжие, гости залётные, и на сто полновесных процентов, даже больше, они – москвичи.
Однажды Сергей, глядя на такого вот нарушающего все местные правила поведения, и особенно в очереди за пивом, рвущегося к заветному окошечку в будке, взмокшего и очень уж нервного субъекта, при мне поспорил с Витей Кривулиным, что данный субъект – именно москвич. И не на что-нибудь там поспорил пустяковое, а на бутылку водки.
Кривулин сгоряча согласился. Спор так спор. Водка так водка. Главное ведь – убедиться: кто из них двоих окажется прав. А выигрыш, то есть водку, можно и пропить. То есть выпить. На двоих. Или на троих. Это уж как получится.
Довлатов хмыкнул и стал пристально наблюдать за рвущимся к пиву субъектом.
Кривулин, опираясь на палку и окутавшись клубами сигаретного дыма, тоже наблюдал.
Наблюдал за действиями нахального субъекта, не ведающего о том, что стал он объектом спора прозаика и поэта, разумеется, и я, поглядывая также и на обоих моих приятелей.
Сергей, возвышаясь над очередью, видел происходящее до мелочей, как вперёдсмотрящий с мачты.
Витя то и дело вытягивал шею и тоже старался ничего не пропустить. Но вскоре он уставал находиться в таком положении. Для него предпочтительней было просто по возможности спокойно стоять рядом с нами. Палка была для него третьей точкой опоры, причём необходимейшей. С её помощью он и на месте стоял, и передвигался в пространстве. Сейчас вот приходилось ему стоять. Заметно было, что весь он как-то напрягся, даже взвинтился. Не очень-то хотелось ему проспорить. Надеялся он, что всё-таки выиграет.
Между тем время шло. По счастью, ждать нам пришлось недолго.
Пусть роптала толпа, пусть осуждала нахала – ему было на мнение окружающих глубоко наплевать. Вполне вероятно, что руководствовался он пресловутым принципом: для достижения цели все средства хороши. Не знаю, впрочем, что им двигало. Но своего он добился. И довольно-таки скоро. И без всякого ущерба для себя. За вычетом доносящихся до его слуха из очереди укоризненных слов.
И когда взмокший субъект добыл-таки свои две кружки пива, умудрившись пролезть вперёд и демонстративно не обращая никакого внимания на сдержанный ропот воспитанных питерцев, и отошёл со своими кружками в сторонку, и жадно припал губами к пенному напитку, – Довлатов неторопливо подошёл к нему. И мы с Кривулиным тоже к нему подошли.
– Прошу прощения, – вежливо спросил Сергей, – вы, случайно, не из Москвы?
Утоляющий жажду нахал поперхнулся своим добытым без очереди пивом.
Потом поднял на Довлатова маленькие светленькие глазки, сиротливо ютящиеся на красном от прилившей к нему крови рыхлом лице, словно прячущиеся