возникнув, словно вирус, и распространяясь, как чума. Измена заражала и разлагала обыкновенных граждан, поскольку власть сулила награду любому, кто сообщит о подозреваемых в подрывной деятельности. Люди отворачивались друг от друга, искали информацию против друзей, соседей и даже членов семьи, только чтобы получить благосклонность королевы. Доверие стало той роскошью, которую мало кто мог себе позволить.
А подлинные доказательства – те, что можно подтвердить фактами, а не мелочными слухами, – означали смерть.
– Они нашли у нее карты. Карты, принадлежащие сопротивлению.
Брук поджала губы и опустила голову.
– Вот черт.
Но меня это не убедило.
– Откуда им знать, что это карты повстанцев? Кто тебе сказал?
Он посмотрел на меня печальными глазами с золотистыми крапинками.
– Брат Чейен. А сдал ее отец.
Остаток дня я провела в размышлениях о Чейен Гудвин.
Что это значит, когда отец сдает в полицию собственную дочь? Когда родитель обвиняет своего ребенка?
Разумеется, я беспокоилась не о себе. Мои родители всегда были самыми надежными, верными и преданными.
Я знала это, поскольку они всю жизнь хранили мой секрет.
Но как же другие люди? Что если восстание будет только набирать силу, и королева продолжит чувствовать угрозу?
Сколько еще родителей сожрут своих детей?
Королева Сабара накрыла колени шерстяным пледом и разгладила его крючковатыми пальцами. Она была слишком стара для сквозняков: кожа стала тонкой, как бумага; вялая плоть свисала с усталых костей.
В комнату вошли две прислужницы, низко кланяясь и говоря друг с другом тихо, словно не желая ее напугать.
Какая нелепость, подумала королева. Она была стара, а не пуглива.
Одна из служанок – новенькая – сдуру потянулась к выключателю, чтобы зажечь электрическую люстру на потолке. Вторая девушка вовремя одернула ее, ухватив за запястье прежде, чем та совершила ошибку. Ясно, что она работала здесь недавно и не знала, как королева ненавидит свет электрических ламп, предпочитая ему свечи.
Сабара внимательно следила за парой: зрение ее оставалось столь же острым, как и всегда. Девушки подбросили дров в камин и пошуровали огонь. Спустя какое-то время она отвернулась и посмотрела сквозь широкие окна на зеленые лужайки дворца.
Ей было о чем поразмышлять: на сердце лежала тяжесть, бремя страны, охваченной беспорядками… ее страны. Она не могла не думать, что случится с троном, если силы повстанцев не будут остановлены в ближайшее время. Они уже нанесли огромный урон, и ее тело страдало от видения ран, полученных ее землями и подданными.
Она не знала, сколько еще сможет выдержать такая старуха.
Но Сабара вновь напомнила себе, что выбора у нее нет. Если бы существовал тот, кто смог бы занять ее место, она бы уступила его с радостью. Горькая истина заключалась в том, что такого человека не было.
Это тело оказалось предателем, и она проклинала его,