Я показывал ему много фотографий. Он узнал «Макдоналдс», логотип «Ашана» и красно-зеленого попугая, символ «Пиратского островка». Все три магазина есть только в этом торговом центре. Ребенок не мог такое выдумать…
Марианна внимательно просмотрела все снимки, подняла глаза на Василе и вынесла вердикт:
– Не согласна. Он перепутал. Ваш Малон с самого рождения каждую субботу проводит в этом потребительском раю, как и все обитатели северной части эстуария.
– Мальчик ничего не путает, майор! Очень трудно за несколько минут объяснить вам тонкую разницу, существующую между семантической памятью и памятью эпизодической, но Малон не ошибается, уверяю вас!
Красивый, гордый и упертый… Чертов умник…
Марианна вздохнула.
– И как давно, по-вашему, состоялся обмен мамами?
– Много месяцев назад. Возможно, год. Это не первичное воспоминание, а воспоминание о воспоминании[6], если хотите.
– Не понимаю, объясните подоходчивей.
– Воспоминание, о котором он заставляет себя думать каждый вечер, чтобы не забыть, если никто ему не напомнит. Воспоминание, которое он вбивает себе в голову, как гвоздь. И вешает на этот гвоздь в мозгу воображаемую простыню, не желая видеть, что за ней.
– А что за ней?
– То, что он пережил до обмена в Мон-Гайар. То, что ему удается выразить только рисунками. Людоеды, пираты и многое другое. Реальность, которую почти невозможно визуализировать впрямую.
– То есть мальчик был травмирован и прячет эту внутреннюю травму?
Василе одарил майора Огресс мальчишеской улыбкой.
– Для меня это очевидно! Я готов усомниться в его словах о двух мамах, я не знаю, насколько искренни Мулены, но в одном не сомневаюсь: малыш перенес тяжелейшую травму и его мозг возвел толстенные стены, чтобы запереть призрак в самом дальнем уголке памяти.
Психолог почувствовал, что снова завладел вниманием Марианны, и продолжил, стараясь не торопиться и говорить убедительно:
– Есть одна загвоздка… понимаете, это не травма в ее классическом виде. Малон не боится своих новых родителей. Он их даже любит. Но считает, что они ненастоящие мама и папа.
– Подобные симптомы могли быть спровоцированы педофилией или жестоким обращением со стороны близкого человека, не обязательно отца или матери?
– Я ничего подобного не выявил.
Марианна посмотрела на часы. 12:20.
Уже несколько секунд в окно ее кабинета ломился неистовый, необузданный, злой ливень. В Гавре часто случались короткие дожди, влажность и сероватый туман пропитывали бетонные стены домов в центре города, портовые камни и галечные пляжи.
Через стекло перегородки Марианна видела, как по коридору не торопясь прохаживаются ее подчиненные. Этот язык тела означал одно: Тимо Солер признаков жизни не подавал. Или признаков смерти – если профессор Ларошель слишком уж активно «пошалил» скальпелем.
Она решила продолжить разговор, и на сей раз не ради прекрасных глаз психолога.