ее. Она видела глаза Максима, такие же испуганные, как у нее самой. Он все время пытался подойти к ней, но ему не хватало смелости прорвать кольцо окружающих ее людей. Когда закончилась очередь желающих сфотографироваться с ней и цветы были брошены на пол, наконец погасили верхний свет, от которого ей нестерпимо жарко было в течение всего вечера. С громким щелчком выключились сначала ряды юпитеров белого света, затем реверсные фонари, и последними перестали гудеть лампы разноцветных прожекторов, установленные на балконах по обе стороны сцены. Теперь Максим смог прорваться к ней, но, кроме жалобного вопроса: «Как же, как же теперь, Соня?», не смог выдавить из себя ничего. Через секунду, однако, уже поздравил ее и даже обнял, неловко ткнувшись в плечо, пока Николай Васильевич (НикВас – по прозвищу «Ни пиво, ни квас» – председатель оргкомитета) не увлек ее, отбиваясь от припозднившихся корреспондентов, в длинный проход, ведущий к гримеркам, где собирали вещи ревущие и злые конкурсантки, которым не досталось призовых мест. Ревела, впрочем, и Людка Ушанова (по прозвищу Ушастик), ставшая «Мисс зрительских симпатий» и занявшая второе место (Первая вице-мисс города) высоченная блондинка, продавщица центрального универмага, покорившая жюри собственноручно сшитым вечерним платьем для финального выхода. Соня не поняла, были ли их слезы вызваны досадой, что, находясь в шаге от заветной короны, они довольствуются только вторыми ролями, или просто нервное напряжение, в котором находились девочки последние три недели, выплескивается теперь солеными струйками, размывая по щекам косметику и оставляя разноцветные разводы на одежде. Максим маячил где-то в дверях гримерки, не решаясь зайти, потому что кто-то из недавних финалисток еще стоял перед вешалками в одних колготках, а Люда уже повисла у нее на плечах. «Сонька, я так рада! – Она всхлипнула. – Правда, рада за тебя!» Объятия подруг выглядели вполне натурально.
«Ой, а подарки-то?» – Соня, вытирая на ходу слезы, рванулась было к выходу из комнаты, но Люда уже летела по коридору в сторону опустевшей сцены. Через несколько мгновений она появилась в дверях и разочарованно протянула: «Ничего нету, ты точно оставила на сцене? А мама не могла забрать?» Соня только потом подивилась людской мелочности и подлости. Дождаться, когда в суматохе никто не обратит внимания на уходящего со сцены человека с огромным пакетом, перевязанным подарочными ленточками, и унести приз победительницы. Не бог весть какой, но просто обидно. Был ли это журналист, кто-то из гостей или подруг-соперниц, сейчас уже не сказал бы никто. Но факт, что это мог быть кто угодно, вплоть до обслуживающего персонала, эти люди сразу же, как отзвучали поздравления, стали что-то разбирать, демонтировать, растаскивать, сворачивать, скручивать из немудреных декораций. За декорации, если верить НикВасу, было заплачено раз в десять больше, чем зарабатывали Сонины родители за год. А работали они на оборонном предприятии, которое в последние годы влачило жалкое существование.
Толпившиеся