ко дну. Поняла?
– Поняла. Что ты камнем будешь висеть у нее на шее, когда она пойдет ко дну, – сказала я.
Он, казалось, искренне удивился.
– Камнем? Да я для нее как спасательный жилет.
Причем по его виду и тону я могла судить, что он обманывает сам себя и действительно в это верит.
Именно тогда, сняв сковороду с плиты и положив ее в раковину, я начала всерьез обдумывать, как убью его. Понимаете, вопрос стоял так: кому идти ко дну? Ему или всем нам.
Трудная задача – убить кого-то в собственном доме, если не хочешь, чтобы об этом узнали другие. Я понятия не имела, как ее осуществить, но это становилось все более необходимым и важным. Такой замысел представлялся мне настоящим кошмаром. Я приходила в полнейшее отчаяние, потому что дни шли и невозможно было не заметить, как они исподтишка готовились к совместной поездке в Манчестер.
Ах, если бы только он дал ей возможность начать без него! Только начать! Но он не собирался отпускать ее ни на день, и мне приходилось торопиться.
А тем временем я сдала весь третий этаж, где есть все необходимое для самостоятельной жизни, Ма Поллини и ее семье, которые подписали контракт на семь недель с фирмой «Стюарт серкит». Ма Поллини была необъятных размеров дамой в приличном возрасте, похожая на откормленного быка. Когда-то она сама участвовала в групповом семейном номере, да и сейчас только ее заботами семья продолжала держаться вместе: Ма Поллини, три сына, их жены и двое ребятишек. Никогда не встречала столь чистоплотной женщины. До сих пор удивляюсь, почему она не переклеила свежие обои в комнатах. По-английски она говорила сносно, но не слишком бегло, и многое приходилось объяснять ей особенно тщательно. При этом я знала: мало что ускользало от маленьких черных глазок, и потому с ней следовало соблюдать особую осторожность.
Молодой Феррис нашел для Луизы зал для репетиций – точнее, просто большую комнату над зрительным залом какого-то театра. Там стоял рояль, ей подобрали толкового аккомпаниатора, и потому Луизы теперь часто не бывало дома. И какую же радость доставляла она мне, когда возвращалась вся сиявшая, полная надежд, похлопывала меня по плечу и приговаривала:
– Все будет хорошо, Утенок. О, это будет просто отлично!
А я думала: «Конечно, все так и получится, но только если мне удастся избавить тебя от ужаса всей твоей жизни».
Я так теперь воспринимала его, как раковую опухоль, которая сводила ее в могилу на моих глазах. Луиза утаскивала и меня за собой, потому что знала: я никогда не оставлю ее в беде, хотя мне так часто хотелось плюнуть на все.
Пока она отсутствовала, я поднималась наверх и делала уборку в их чердачных комнатах. Даже привыкнув к его трепотне, не переставала удивляться, как Луизе удавалось сохранять здравый рассудок. Идиотская ложь! Нагромождение самой вздорной лжи! Бесконечные разглагольствования, какая он важная птица и как умен. Это звучало неправдоподобно с первого до последнего слова. Оказывалось, не было ни одной великой цели, какой бы он не добился