самолета. Как перезрелый гранат, русский взрывается и истекает исповедью в самый неподходящий момент. Или как гнилой гранат. Скорее, как гнилой. А может быть, все-таки как перезрелый.
Серый считал иностранцев обмылками и никогда не интересовался их мнением о России. Он ценил неподдельное чавканье русской жизни.
– Зачавкала! – одобрительно жмурился Серый, прислушиваясь к событиям жизни.
Он любил мутность русского человека.
– Ты погляди, – говорил он мне, – как безобразно мутен русский человек. Он озадачивает жизнь. Она не знает, чего он хочет. Он срывает с петель ход жизни и ставит жизнь раком.
– У него паралич воли, – говорил я.
– Хуйня все это, – незлобно отзывался Серый. – Ты лучше прислушайся к этому вечному хрипу русского мужика, как он сипит и говнится.
Я уходил на цыпочках прислушиваться и возвращался в полном умилении.
– Ну что, меняешь взгляд на Россию? – подмигивал Серый. – Про Россию никто не подобрал верных слов. Одни бьют себя в грудь и клянутся в любви и верности. Не верь их клятвам. Другие, подражатели немцев, которые надели немецкое платье и думают про себя многое, – они, конечно, ублюдки, но хотя бы ясны. А эти – они вроде бы делают вид, что любят, а сами подмахивают с пользой для себя. Может, до них что-то доходит, но они глухие. Россия – это хрюканье. Если не хрюкаешь, тебе тут нечего делать. Иди в интеллигенцию и придумывай теории.
– Не хочу! – невольно вырвалось у меня.
– Россия по-умному не гордится умом. Она его топит, как котенка, но не потому, что любит утопленников, а потому что ум мешает жизни.
– Ах, Серый, – заплакал я.
– На России мир держится, – сказал Серый, залезая под одеяло.
– Серый, сыграем в жмурки? Ты – гений этого гнилого места. Не Пушкин, не Достоевский, а – ты. Ты – гений. Ты – шаман. Нечленораздельный человек. Ты держишь в руках братву, ты крутишь русскую политику, вершишь судьбы армии.
– Солдаты – необученные, – сказал Серый. – Мрут, как мухи.
– Ты – Спартак и ЦСКА, ты спускаешь мочу в попсу, ты болельщик отечественных команд, ты – вой стадиона, судорога трибун, ты насосался крови, ты – грандиозный клоп, ты – друг Христа, большевик, автор русских сказок, три богатыря в одном лице, трое братьев, от старшего до дурака, Серый волк и Иван-царевич, владелец всех джипов, молодой месяц над снежным полем, ты – все русские тараканы в ванных и на кухнях, ты – кровавое воскресенье, седьмое ноября, великий почин, день победы, ты – Герой Советского Союза, ты – пивная, ты – мое раздвоение, пребывание между двух невест, моя неустроенность, моя бестолковость – вот почему смывается русское знание, не идет вперед цивилизация, ты держишь Россию за пизду.
– Я – плакун-трава, – застеснялся Серый.
Пятизвездочный морг
Стук в окно.
– Кто там?
– Это мы! Силовики!
– Я зажег свет.
– Вы еще живой? – недовольно спросил Пал Палыч.
– Живой, –