не любил писателей, но он их почему-то немножко уважал.
– Ты напиши, что бабы – это говно. Их надо проучить. Вот у меня, например, была невеста. Ну, одна парикмахерша. Понял?
Почему русские боятся евреев?
Мы разругались с Серым, потому что он подлец. Я писал для него. Мне казалось: работаю на Россию. Но он мне неожиданно предложил написать, что все евреи – гады. И даже полукровки – гады. Может быть, они опаснее, чем жиды.
– Ты чего? – сказал я.
– Ты пиши, – буркнул он.
– Почему ты боишься евреев? – спросил я.
– Они умные. Они пьют кровь христианских младенцев.
Русские сидят, как бобики, уши прижали – боятся сионских мудрецов. Своих мудрецов нет – помоги кулаком. Погром – это целая программа обеспокоенности. У русских мало такого смачного антисемитизма, как у украинцев и поляков, – у них просто поджилки трясутся.
– Придут сионские мудрецы – объебут.
– А вы не объебывайтесь.
– Как же нам не объебываться, если мы дурачки?
– А вы не будьте дурачками.
– Чего захотел! Мы – порознь, а они кучкуются.
– А вы тоже своих тащите.
– Мы так не умеем.
Нет другого такого вопроса, где бы так ясно было видно русское бессилие. Сродни половому. Хочет мужик показать себя, а у него не стоит. Тогда тут все разнесешь от злобы. Но, кроме бессилия, сидит в подкорке физиологическое отвращение. Женщины боятся мышей, а русские – евреев. Сюда бы психоанализ: откуда эта гадливая боязнь? Русскому еврей физиологически неприятен, он его отталкивает. И носом, и волосами, да и вообще. Но об этом в книжках не пишут. Антисемитизм – бег в сапогах по жидкой глине. Русского «клинит» на евреях. Они, как осколки древнего Бога, рухнули ему на голову и отняли рассудок. Желание реванша. Распускание грязных слухов. Тактика скунса. Нелюбовь к евреям, как пароль, объединяет русских. Отними пароль – не ясно, где кто. Суть не в доводах, а в позывных.
– Богородица – тоже еврейка, – напомнил я.
– Ну, тогда мы совсем пропали, – перепугался Серый.
– Рассказывайте, – сказал реформатор.
– Серый – враг русского прогресса. Пора кончать с русской сказкой.
– Зачем вы от меня бегаете? – обиделся Саша. – Мы должны вместе принимать ответственные решения. В конце концов, власть должна участвовать.
В газеты я не пошел. Безбытийственность России призвала к правлению русскую бюрократию.
– Если идти во власть, первое знание: народ – дрянь, – сказал я. – Русский консерватизм знает это лучше всех. Чтобы оградиться от народа, нужно создать армию бюрократов.
Дозвониться не было возможности. Единственные живые люди во власти – служба безопасности. Но у них плохая наследственность. Я предложил им ликвидировать Серого.
– Серый – сплошная заморочка, – сказал я.
Пал Палыч выслушал со вниманием, несмотря на мистические трудности.
– Значит, он есть? – наконец спросил он.
– Как я понимаю, ликвидация Серого откроет России пути процветания, – уточнил Саша.
Реформатор,