ребенка. Она вернулась в квартиру и кругами ходила по детской, зовя его по имени. Затем, пораженная горем, она села и уставилась на белую кроватку с красным цыпленком, нарисованным на боку.
– Что теперь будет со мной? – прошептала она. – Произойдет что-то ужасное, когда я осознаю окончательно и бесповоротно, что никогда больше не увижу Чака!
Она еще ничего не поняла. Как только наступят сумерки, няня, наверное, приведет его с прогулки. Она помнила какое-то чудовищное недоразумение, кто-то сказал ей, что Чак умер, но если это была правда, тогда почему в его комнате все как всегда, на столе лежат его зубная щетка и расчесочка, и зачем она тогда вообще здесь сидит?
– Миссис Хэмпл!
Она подняла глаза. В дверях стоял усталый и потрепанный доктор Мун.
– Уходите, – отрешенно произнесла Луэлла.
– Вы нужны вашему мужу.
– Мне все равно.
Доктор Мун сделал шаг в комнату:
– Кажется, вы меня не понимаете, миссис Хэмпл. Он зовет вас. У вас теперь нет никого, кроме него.
– Я вас ненавижу, – резко сказала она.
– Как вам будет угодно. Я ничего не обещаю, вы же знаете. Я лишь делаю, что могу. Вам станет лучше, когда вы осознаете, что ваш ребенок ушел навсегда и вы больше никогда его не увидите.
Луэлла вскочила.
– Мой ребенок не умер! – воскликнула она. – Вы лжете! Вы всегда лжете! – Ее горящие глаза встретили его взгляд, и она увидела в нем что-то, одновременно и жестокое, и доброе, что внушило ей страх и сделало беспомощной и покорной.
Отчаявшись, она устало опустила глаза.
– Ладно, – утомленно произнесла она. – Моего ребенка больше нет. Что мне теперь делать?
– Вашему мужу гораздо лучше. Все, что ему теперь требуется, это покой и доброта. Но вы должны пойти к нему и рассказать, что случилось.
– А вы, наверное, считаете, что помогли ему, – едко заметила Луэлла.
– Возможно. Он почти здоров.
Почти здоров – значит, последнее звено цепи, приковывавшей ее к дому, разбито. Эта часть ее жизни окончилась – можно отрезать прямо здесь, вместе со всем этим горем и подавленностью, и лететь дальше свободно, как ветер.
– Я сейчас к нему зайду, – отстраненно сказала Луэлла. – Пожалуйста, оставьте меня.
Незваная тень доктора Муна растворилась во тьме холла.
– Я могу уйти, – прошептала Луэлла. – Жизнь снова дарит мне свободу взамен всего, что отняла у меня.
Но нельзя медлить ни минуты, а то жизнь схватит ее опять и снова заставит страдать. Она вызвала консьержа и приказала принести в квартиру чемодан из общей кладовой. Затем стала вытаскивать вещи из комода и шкафа, пытаясь по возможности отобрать примерно то, с чем началась ее замужняя жизнь. Ей даже попалось два старых платья из приданного – уже вышедшие из моды и ставшие ей узковаты в талии, – она все равно бросила их в общую кучу. Новая жизнь. Чарльз снова был здоров; а ребенок, которого она боготворила, который слегка ее утомлял, был мертв.
Сложив чемодан,