Нет, не жив. Муся набрался смелости коснуться руки господина Кандинского, но так и не нащупал. Рука была и, в то же время, ее не было.
БОЛЬЦ Призрак.
ФЕЛИСТРАТОВ Да, да, да, да, да.
ДЕДОВ Долго он был здесь?
МУСЯ Муся не понял. Может долго, может, нет.
ДЕДОВ О чем он говорил с тобой?
МУСЯ Он спрашивал, как мы тут все без него живем?
АРЕСТОВ Ну ты, конечно, сказал, что отлично. Не беспокойтесь, дорогой доктор.
МУСЯ Муся ничего не говорил. Муся не мог ничего говорить. Муся совсем немой стал.
ДЕДОВ Так, так, что еще?
МУСЯ Сказал, что ему совсем плохо. Он думал раньше, что с нами плохо, а теперь понял, что без нас совсем плохо. Так плохо, что душа совсем сильно болит, и покоя никакого нет, и нас он теперь только вспоминает, а совсем не слышит, и всех ему совсем жалко.
АРЕСТОВ Жалостливый наш доктор.
ДЕДОВ Замолчи. Ты забыл, сколько он сделал для тебя, антихриста?
АРЕСТОВ (Шутовски кланяясь в пояс.) Спасибо, великое спасибо. За пожизненное заключение спасибо…
ДЕДОВ Цыц. Иди, ляг и не мешай. Продолжай, Муся.
МУСЯ И всех ему совсем жалко.
ДЕДОВ А почему жалко, объясни.
МУСЯ Плохо теперь всем будет. Так сказал.
ДЕДОВ Что плохо-то?
МУСЯ Муся не знает. Мне трудно доктора понять. Доктор умный. Про меня все-все рассказал.
ДЕДОВ Что рассказал?
МУСЯ Как он увидел меня первый раз. Говорит, что Муся сильно пил. Шибко водку пил. Пил и жил как попало, где придется. Все меня били, а я сирота был круглый и по-русски мало-мало говорил. И доктор видел однажды, случайно, как меня в подворотне били, так били, что Муся совсем без памяти был. Они думали, что Муся – вор, потому били. А Муся никогда вором не был, только шибко несчастный сирота. А потом один из тех, кто меня бил руками и ногами, еще ножом ударил, и все убежали. Спасли добрые люди, только Муся умом немного тронулся, а доктор меня лечил и говорить по-русски учил, и Муся совсем поправляться стал, только умер. Так все и подумали, что умер, а Муся (переходит на шепот.) в голову доктору забрался и жить там стал. И доктор стал не только доктор, а еще немного и Муся. А раз меня столько много в жизни обижали, Муся привык бояться. Того бояться, сего бояться. Вот и доктор иногда маленько бояться стал. А Муся тогда его успокаивал и утешал, как мог. Потому доктор любил Мусю. Потому, когда разговаривал со мной, у него на глазах слезы были. Однако сильно расстроился.
ДЕДОВ Что же он расстроился, он тебя живым – здоровым застал.
МУСЯ То-то и оно, что застал. А потом что?
ДЕДОВ А что потом?
МУСЯ А потом, доктор говорил, некому теперь Мусю защитить будет. Нет больше доктора и Мусю защитить некому будет.
АРЕСТОВ Да от кого защищать? Кому ты нужен, скажи на милость?
МУСЯ Доктор говорил, и меня, и второго, и третьего Мусю, кто вот таким несчастным родился, завсегда убивать будут, и защиты им нет никакой. А мне в тот раз просто повезло. Муся говорить не мог, но подумал, что нехорошо, однако, убивать вот так, ведь Муся зла-то и не желал никому. А доктор все мысли мои читал, и говорит, что добра-то