а над кандидатской попотеть пришлось. Много новых идей и находок, как мне кажется, я в нее вложил. Только они никому не понадобились. Прекрасное было время! – с неподдельной искренностью вздохнул Бушуев. – Был у меня выбор, был. Я мог бы броситься во власть, чтоб грабить народ, и будьте уверены, заводик бы я неплохой себя оттяпал или нефтяное месторождение в Сибири. Хватка есть. Но совесть шепнула мне: не гоже народ грабит, грабь грабителей! Отнимай награбленное! Пришлось ее послушаться.
– Ты только что утверждал, что совести нет, ада нет. Все можно, – перебила его девушка.
Протасов слушал молча, ел неспешно.
– Наташенька, я про стародавнее время сейчас рассказывал, я был тогда молод, глуп. Воспитан по-советски. Совок, одним словом. Верил в такие глупости, как совесть, мораль, жалость. Пожил, понял, что нет ничего этого, нет. Нет совести, нет ада, это придумано, чтоб проще управлять нами было. Кто это понимает, тот становится хозяином своей судьбы, хозяином своей жизни. Это факт… В другой раз поговорим об этом, а сейчас я тороплюсь, очень тороплюсь. – Бушуев вытянул из портмоне сто долларовую бумажку, кинул ее на скатерть, потом вытащил из кейса две видеокассеты и сказал торопливо: – Здесь два матча с участием «Колорадо». Суть дела она тебе объяснит, – уже по-деловому взглянул Алексей на Протасова. – Доля у тебя тоже будет, потом обговорим. А меня простите, совсем времени нет! – поднялся он.
И тотчас же за соседним столом вскочили быки Бушуева.
3
– Противно! Ой, как противно! – горько покачала головой Наташа, когда они исчезли из ресторана, и налила себе коньяк не в рюмку, а в бокал. – Как же погано устроена жизнь! Одни страдания! Одни страдания!
– В этом я с тобой спорить не буду, – произнес Игорь, наполняя свою рюмку.
– Давай выпьем, – посмотрела на него Наташа печальными глазами. – Может, легче станет… Тьфу, как противно!.. И тебя, как нарочно, черт принес! – ругнулась она и приложилась к бокалу. Выпила почти до дна.
– Это точно, – подтвердил с горькой усмешкой Игорь. – Божьего промысла в этом усмотреть нельзя.
Девушка, выпив, ушла в себя, снова сгорбилась над тарелкой с недоеденным салатом, сцепила пальцы на сжатых коленях, вид у нее снова стал убитым, жалким. У него снова сжалось сердце от нежности к ней, и вместе с тем появилась, стала томить горькая обида за себя, злость на ее глупость: «Неужели она не понимала, что с Алексеем Бушуевым у нее ничего не выйдет». И он не удержался, спросил негромко, по-дружески, стараясь, чтоб она не заметила в его тоне ни ехидства, ни обиды:
– Облом с банкиром?
Наташа быстро, нервно вскинула голову. В душе ее, заполненной тоской, горечью вмиг вспыхнуло острое чувство раздражения, злости, и она готова была вспылить, рявкнуть, сорвать на Протасове обиду, но увидела спокойное лицо Игоря с доброжелательной улыбкой, и еле сдержалась, подавила вспышку. «Неужто все знают? – мелькнуло в ее голове. –