жаркой парилки. Успокоилась и жена Сергея. Закутавшись в простыню, она почувствовала себя уверенней.
– Кайф! – простонал Сергей, ставя пустой бокал на стол. – А ты, дурочка, боялась! – обнял он за плечи жену.
А Женечка не стеснялась своей наготы, не обращала внимания на то, что обнаженная грудь выныривает из-под простыни, когда она тянется вилкой к тарелке. И кажется, что ее совсем не смущают при этом быстрые взгляды Сергея.
Женечка к тому времени уже была матерью, у них родилась дочь, но фигура ее ничуть не изменилась после родов, быстро восстановило свою девичью форму. Молоко у нее пропало в первый же месяц, и девочка неделями жила у бабушки.
С того дня в баньке стали париться вместе, даже когда приезжали по три-четыре пары. И все чаще смущали Анохина быстрые почти откровенные переглядывания Женечки с Сергеем. Однажды, выходя из парилки впереди них, Дима обернулся в двери и увидел, как Сергей нежно погладил Женечку по спине, и она взглянула на него через плечо с игривой улыбкой. Дима начал ревниво следить за ними. Неохотно ездил в лес. А Женечка наоборот стала особенно рваться туда, с нетерпением ждать субботы. Он мучился: как остановить ее, удержать. Ночами старался быть нежным, неутомимым, ласками доводил жену до исступления.
Часто приходило ему в голову откровенно поговорить с Сергеем, сказать, чтобы он отстал от Женечки, оставил ее в покое, что заигрывания их хорошо видны всем. Может быть, напрасно не поговорил тогда с ним? Все-таки друзья! Понял бы тот его. Но не решился Анохин, вероятно, удерживало его от разговора то, что в те дни Сергея пригласили на работу в горком комсомола заведующим отделом, и он хотел взять с собой Диму инструктором. Анохину надоело работать бригадиром плотников, мечталось о большем. У него был выбор: стать инструктором в горкоме комсомола, откуда вела прямая дорога в кабинет редактора городской комсомольской газеты, в худшем случае в его замы или сесть в кресло секретаря комсомола комбината, которое должен освободить Сергей. Возможно поэтому Дима наблюдал тайком, как тянутся друг к другу Женечка и Сергей, как эта тяга у них стремительно переходит в страсть, страдал. Терпел, молчал и тогда, когда догадался, понял, что неотвратимое произошло. Но не верил себе. Искал неоспоримые доказательства, утешал себя, что это его глупая ревность. Женечка каждый вечер была дома, с ним, нигде не задерживалась. Но Дима чувствовал, что близость у них с Сергеем состоялась и продолжается. Встречаться они могли только днем, когда Анохин был на работе. Скорее всего, в первой половине дня, потому что после обеда она бывала в школе, на работе. Но где? Неужто она пускает любовника в их супружескую постель?
И Дима стал ежедневно часов в одиннадцать звонить жене. Не было ее дома во вторник и пятницу. Сергей тоже появлялся в эти дни в своем кабинете только во второй половине дня. На звонок Анохина всегда отвечали, что секретарь на объекте. И как раз в эти вечера Женечка старалась быть особенно ласковой, хотя глаза ее, как зорко отмечал он, были усталые, отчужденные, пустые, а страсть