послышались гудки отбоя.
– Это оно? – спросил Лёня, показав на телефон.
Саша обречённо кивнул.
– А если не отдашь?
– Исключено, – Саша обвел глазами кухню. – Квартиру придётся отдать, но этого не хватит. Нет, это всё, всё, – безнадёжно махнул рукой Саша.
– Но ведь дефолт же. Вся страна в жопе, ты, что ли один?
– Да страна-то, хрен с ней. Она всё время в жопе. Привыкла уже. Чего ей сделается? А мне могут…
– Ну что, убьют, что ли?
– Убить, может, и не убьют, но крови попьют. Нет, всё, всё, конец, – он обхватил руками рассыпающуюся на куски голову.
– А почему этого, ну, который наезжает на тебя, зовут так странно, Фаренгейтом?
– Он мистики любит в работе подпустить, ожившими мертвецами клиента попугать вместо паяльника, чтобы до кондиции довести, привидениями разными, голосами с того света.
– Но ведь это же полтергейст, – удивился Лёня.
– Лёнь, им по барабану – полтергейст, фаренгейт, дефолт. Им всё годится, всё в кассу.
– Погоди, ты только не паникуй. Время всё-таки до утра есть, а утро оно вечера… Деньги есть?
– Немного.
– Уехать куда-нибудь сможешь?
– Куда тут уедешь? Везде достанут, – Саша безнадёжно махнул рукой.
– Загранпаспорт есть?
– Есть, – уже с небольшой надеждой ответил Саша.
– А виза куда-нибудь открыта?
– Да, в Германию.
– Прекрасно, а оттуда ко мне в Голландию.
– Ну и что, рано или поздно всё равно придётся возвращаться.
– Может, и не придётся, – задумчиво сказал Лёня.
– Почему? – испугался Саша.
– Потому что ты там женишься, – как о решенном деле, сказал Лёня.
– Чего-о?
– Женишься. Ты женишься там за неделю, если не будешь очень разборчивым.
– Серьезно, что ли? – обрадовался Саша.
– Знаешь, сколько там одиноких баб? Разобщенность в современном обществе, некоммуникабельность. Телевизор, радио, интернет. С работы – домой. И тут ты. Открытая славянская душа, незамутнённость чувств, неизвращенная сексуальность. Образован. Умен. Романтичен. У них знаешь, о чем мужики с бабами в постели говорят – о страховке, о недвижимости, об автомобилях.
– С бабой? Об автомобилях? – удивился Саша.
– Представь себе. Они не воспитаны на русской литературе, музыке.
– Да, я-то тоже, в общем-то, не очень на музыке.
– Только без этого, без ложной скромности. В нас это природное. Вот я по себе скажу – любят они эдакую достоевщину, мятежность духа, нашу непредсказуемость. Вот как я женился, – Лёня сделал несколько неопределенных жестов рукой, обозначив какой-то замысловатый зигзаг, – и всё.
– Может мне с гармошкой туда поехать? – предположил Саша.
– Зачем? – удивился Лёня.
– Ну, для пущей непредсказуемости.
– Я тебе серьезно, – огорчился Лёня, поняв, что друг шутит.
– И я серьезно. Я сейчас обрываю все концы.