мужем.
Кардинал и Джованни Сфорца стояли возле статуи Венеры и тихо разговаривали. Я не слышала их слов, но разговор они, вероятно, вели важный, потому что, когда мы с Чезаре появились из нижней галереи, посмотрели на нас с тревогой.
Подвижное лицо кардинала приняло обычное выражение, и он двинулся нам навстречу.
– Донна Лукреция, как это мило с вашей стороны, что вы присоединились к нам. – Он посмотрел на Чезаре. – И с вашей, мой господин. – Он скользнул взглядом по руке моего брата, державшей меня под локоть. Ловким движением я высвободила локоть, заставила себя улыбнуться, и кардинал добавил: – Позвольте представить моего родственника Джованни Сфорца, правителя Пезаро. Он горел желанием познакомиться с вами.
Кардинал сделал движение рукой, и Джованни вышел вперед, силясь расправить узкие плечи, чтобы грудь под складчатой одеждой казалась шире.
– Мой господин, я польщена. – Я опустила глаза, как это делала иногда Джулия перед папочкой, в особенности если искала его милостей.
– Я тоже польщен познакомиться с вами… – дрожащим голосом наконец заговорил он, – с моей госпожой, я хотел сказать.
Чезаре фыркнул.
Я подняла глаза: в лицо Джованни бросилась краска. Вид у него был простоватый, но ямочка на подбородке компенсировала длинный нос и близкую посадку карих глаз. И выглядел он моложе, чем я предполагала. Серьезным взглядом он напомнил моего младшего брата Джоффре. Теперь, когда мы обменялись любезностями, пусть и натужными, его неловкость, казалось, уменьшилась. И все же он нервничал из-за золотого ожерелья моего брата, словно его вес доставлял ему неудобства.
Я вздохнула с облегчением. Он не слишком походил на своего ухоженного родственника, кардинала Сфорца.
– Прогуляемся? – предложила я.
С моей стороны было не совсем прилично предлагать это, но я хотела поговорить с ним наедине, без ястребиных взглядов Чезаре и кардинала.
Джованни метнул вопрошающий взгляд на кардинала, который кивнул и вместе с Чезаре двинулся к галерее. Мой брат бросил неласковый взгляд через плечо, а мы с Джованни пошли по утоптанной тропинке вокруг птичьей купальни.
Хруст гравия у нас под ногами громко отдавался в моих ушах. Поначалу я решила, что он принял мое предложение в буквальном смысле и проведет меня вокруг купальни, не произнеся ни слова. Но когда я посмотрела на него, он, казалось, жевал нижнюю губу. Его неразговорчивость ободрила меня. В конечном счете от его воли наш брак зависел не больше, чем от моей. Напротив, значительно меньше: я сомневалась, что его семья позволит ему меня отвергнуть.
– Мой господин не ожидал сегодня встречи со мной, – наконец сказала я.
Его глаза распахнулись. Я чуть не захихикала. Неужели он считал меня ребенком, не способным понять, что перед ним. Он поспешил покачать головой и пробормотал:
– Его высокопреосвященство и его святейшество сообщили мне, что я должен одеться получше и быть в саду к молитве шестого часа[30]. Но нет, я не думал, что мы встретимся сегодня.