и пытаюсь вчитаться.
Ромео Фуркад. Не самое распространенное имя. Оно вызывает у меня улыбку. И не случайно.
Двадцать пять лет. Какой молодой…
Доверенное лицо[6]: месье Клейн, капитан бригады пожарных. Наверно, это тот самый, что приехал на «скорой» вместе с ним. Странно, что не кто-нибудь из родственников. Никто другой в истории болезни не упомянут. Естественно, при таком срочном приеме указывается только самое необходимое.
Список повреждений просто головокружительный. Я его до конца так и не прочла. Наше дело – следить, чтобы он был стабилен оставшуюся часть ночи. Я откладываю папку и смотрю на него. Не все выходят отсюда. Что до него, угроза жизни вроде бы миновала, но опыт научил меня не праздновать победу слишком рано.
Сознание без сознания
Я обретаюсь в непонятной среде, переходя из мрака в туман. Когда я в тумане, мне чудовищно больно. Я чувствую чье-то присутствие рядом. Может, запах духов. Может, шелест переворачиваемых страниц, если только это не звук дыхания. Не знаю, только чувствую, не умея определить. А потом, когда боль становится слишком сильной, я погружаюсь во тьму. В конце концов я укрываюсь в этой тьме.
Хотелось бы открыть глаза, но я не могу. Двинуться тем более. Такое ощущение, что функционируют только уши и еще кой-какие нейроны. И еще рецепторы, воспринимающие боль. Вот они в полной форме.
Я снова ныряю в темноту, с облегчением покидая мучительный туман.
Дорогой Ты,
мой лак на ногтях только что подсох. Так что могу тебе писать в ожидании, пока на ногах тоже высохнет. Эти пластиковые распялки, которые мне одолжила Шарлотта, чтобы раздвинуть пальцы, делают очень больно. Говорят, красота требует жертв. Ладно, вот я и жертвую. Мой брат уехал на сорок восемь часов, и завтра я увижу Рафаэля. Он кайфует, когда я стараюсь выглядеть более женственно. А брат говорит, что мне еще рано, в смысле косметики, и что не стоит заводить парней. А в коллеже они и так заведенные. Стоит им глаза продрать, и они уже в боевой стойке, так что когда они видят проходящую мимо девчонку с накрашенными глазами и синим лаком на ногтях, это ничего не меняет. Я все смою к его возвращению завтра вечером.
Сегодня утром после трех неудачных попыток взять меня стоя, прижав к стене в туалете коллежа, этот хлюпик Дилан в конце концов повернул меня задом. Моя голова оказалась прямо над унитазом. Вообще-то даже удобно, если вдруг блевать потянет. Но такого не случилось, я умею держаться, усек? А еще ему пришлось трижды натягивать презик, тот все время соскальзывал – настолько его глаза завидущие переоценили собственное хозяйство, когда он выбирал размер в супермаркете. Он останавливался всякий раз, когда кто-то из девчонок заходил в туалет. Мы замирали, не осмеливаясь даже дышать, пока она писала, а то и опорожняла кишечник в полной уверенности, что совершенно одна в помещении. А потом Дилан продолжал, как ни в чем не бывало, совершенно механически. Я прям выдохнула от облегчения, когда у него наконец получилось. А что, мне больше делать нечего, кроме как