вещами.
– Значит, ты был внутри?
Уилл сомневался в том, что дома отец был бы столь же откровенен: возможно, это движение поезда сделало его более разговорчивым.
– Да, я руководил загрузкой вагона. Это делалось в секрете, глубокой ночью. – Его взгляд изменился, как если бы он вспомнил что-то невероятное или угрожающее. – Удачи тому, кто сумеет попасть внутрь, – вот все, что я могу сказать.
Хотелось бы Уиллу взглянуть на эти сокровища в свете фонаря!
– И у тебя единственный ключ?
– У охранника есть еще один.
Уилл вспомнил здоровенного бородатого охранника, отгонявшего зевак.
– Ну вот, – сказал отец, гася сигару. – Теперь ты знаешь вещи, известные лишь очень немногим.
Уилл был рад доверию отца и почувствовал воодушевление.
– Мы не закончили разговор за ужином.
– Закончили. – Лицо отца потемнело.
– Как?
– Ты сказал, что хочешь ехать в художественную школу в Сан-Франциско. Я против этого. Я оплачу университетское образование, если ты решишь изучать что-нибудь дельное. Но ты не поедешь изучать искусство. Я запрещаю.
«Запрещаю». Стоя перед отцом, Уилл почувствовал внутри горячий трепет и понял, что не сможет произнести ни слова. Голос его задрожал бы от ярости, а ему вовсе не хотелось показывать отцу свою слабость. Вместо этого он повернулся и ушел к себе в спальню. Встав перед окном, он увидел в нем лишь свое отражение. Не желая смотреть на себя, Уилл выключил электрический свет и, прижавшись лбом к холодному стеклу, постарался выровнять дыхание.
Он подумал о Марен. Настоящее ли это имя? Ведь у людей цирка особенные имена… Она сбросила свои цепи, исчезла у всех на глазах. Это было невероятно. Хотел бы он уметь что-нибудь подобное.
Он решил, что на следующий день, когда поезд остановится, он сойдет и догонит ее, пока она будет возвращаться в вагон Цирка Данте. Он хотел знать, чем она занималась с момента их первой встречи, где она побывала, какие новые трюки научилась делать.
Он достал свой блокнот и попытался изобразить ее выходящей на сцену. За прошедшие годы он неоднократно пробовал рисовать ее, но результат никогда ему не нравился – и этот раз не стал исключением.
Поезд на удивление громко стучал колесами, несясь сквозь ночь по стальным рельсам. Пора было ложиться в постель. На туалетном столике лежал небольшой брикет из ваты с воском, которой, как говорил проводник, можно было заткнуть уши. Но Уилл не хотел заглушать шум поезда. Он ему нравился. Бесконечное движение.
Всю ночь его сон полнился звуками длинных и коротких свистков и образами черной лошади, галопом несущейся вдоль рельсов всегда чуть впереди него.
Его сны следовали за ней.
Глава 4
Развилка
«Бесконечный» подошел к развилке только после обеда. Уилл почувствовал, как поезд стал притормаживать, и поспешил в вагон-террасу для лучшего обзора. Только снаружи он понял, насколько холоднее стало теперь, когда они переместились к северу. Сосны стояли совсем близко к путям, и ему не было видно никаких признаков города или станции. Вернувшись в