повесток из военкомата, уходили на передовую хирурги, медсестры, санитарки. И город-госпиталь их отпускал, хотя каждый врач уже работал за двоих-троих. Военврачи и медсестры Гордон, Дьяков, Богдель, Балуев, Рац, Зорина, Логачева, Ватаян, Климашевская, Шор и десятки других становились на место ушедших и показывали чудеса выдержки и хирургического искусства. Я нашел такой документ:
«В эвакогоспитале № 2127 из раненных в грудную клетку в строй возвращены 76,2 процента воинов, уволено в кратковременный запас на выздоровление 22,3 процента, по инвалидности 1,3 процента. Выписка в часть терапевтических больных составила 73,8 процента. Сроки лечения сокращены в полтора-два раза по сравнению с нормативами Наркомздрава СССР».
В Сочи был свой, настоящий фронт. Это был фронт, на котором по-солдатски несли свою вахту военврачи. Никого в то время не могло удивить мужество хирурга Михаила Петровича Галковского, которого вносили в операционную на носилках, поскольку от нечеловеческой усталости его уже не держали ноги…
У военврача Елены Францевны Богдель ушел на фронт сын. Наутро после проводов ей сказали, что эшелон, в котором ехал сын на передовую, разбомбили. Все погибли. В каждом раненом Елене Францевне виделся ее сын, каждый стон был для военврача голосом сына. Не забыться бы ей, не остаться одной. Нужно быть бодрой и уверять бойцов, что все до свадьбы заживет, что «непременно выпишут скоро в часть бить фашистов…». И только в операционной она могла на несколько часов остаться без марлевой маски, подруги видели ее лицо, скорбное, потерянное. И вдруг: «Вашего сына в эшелоне привезли. Ранен…» Не бросилась, не стала отпрашиваться от дежурства: знала, некому заменить ее у стола. Так и додежурила, впервые за много недель в слезах. И сына выходила.
Такой был здесь фронт.
Прочтите сегодня найденное мной письмо сочинской учительницы, написанное на донорской ампуле «Дорогой товарищ! Посылаю вам свою кровь. Желаю полного выздоровления. Пусть моя кровь вернет вам прежнее здоровье, чтобы вы могли жить еще раз и снова пойти бить проклятых фашистов, отомстить за свои раны, за моего сына Германа, погибшего 4 октября под Лысой горой. Если будете в Сочи, в госпитале, напишите, я с удовольствием буду вас навещать как своего дорогого сына.
С материнской любовью Гаврилова Глафира Михайловна».
К сожалению, как рассказывает бывшая операционная сестра Г. Ениколопова, боец, получивший кровь Глафиры Михайловны, не мог в то время ей написать. В тяжелом состоянии он был направлен в стационарный госпиталь. «Письмо Глафиры Михайловны я оставила себе, – пишет Г. Ениколопова, – сберегла его и пронесла через всю войну, от Сочи и Туапсе до Одера. Я хранила его как реликвию, и оно прибавляло мне сил в тяжелые военные дни».
Страданиями раненых болели не только сотрудники госпиталя. Приходили жители Сочи, чтобы теплым словом, скромным подарком согреть больного. Желанной гостьей, особенно в палатах для тяжелораненых, была мать Николая Островского Ольга Осиповна. Одетая в черное