же школу определили и брата Семена. Он пошел в третий класс. Я, четырехмесячный горлопан, тоже находился в этой школе, в учительской, в люльке. Некуда меня было деть. Да и Сеня был у матери на глазах. Это важное обстоятельство. Ведь ее десятилетнего сына уже задерживали на железнодорожной станции Сочи при попытке уехать на фронт!
Отца назначили в истребительный батальон оборонять горные перевалы, пути, ведущие к Туапсе и Сочи.
Жителей города в массовом порядке не эвакуировали. Была уверенность: Сочи не сдадут. Отцовский отряд располагался на перевале к северу от города, ближе к Туапсе. Знал бы генштаб армии рейха, что город, битком набитый ранеными, защищает один батальон!
Фашистов на Туапсинском направлении за перевал не пустили.
Отец за эту военную операцию получил орден Боевого Красного Знамени…
Первые послевоенные годы я хоть и смутно, но помню. Когда мы, ребятишки, бегали купаться, то видели на пляжах, как сотни раненых бойцов опускали в морской прибой изуродованные ноги, культи… Все знали, что морская вода целебна. Утром побережье становилось белым от бинтов, их санитарки сушили после стирки в море. И мы видели, как прибрежные волны становились розоватыми от сукровицы.
Уже потом-потом, по направлению горкома комсомола многих ребят, кто имел высокие показатели в плавании (I или II разряд), направляли на санаторные и городские пляжи матросами спасателями. Нам с Аликом из 2-й школы, соседом, другом, брассистом (я плавал вольным стилем), поручили кусок пляжа санатория Совета Министров СССР «Сочи». Большое доверие. В санатории могли отдыхать лица, приближенные к правительству, никак не меньше. Мы заполняли многостраничные анкеты, данные которых бдительно проверяли. А может быть, и нет.
Мой друг и учитель Виктор Михайлович Дюнин, заполняя анкету ТАСС, в графе «Имеете ли государственные награды?» написал: «Имею. Обедал в столовой ЦК КПСС». И, знаете, прокатило!
Так вот, к спасателям. Товарищ Алик Сафаров носил огромную соломенную шляпу, чтобы плавки не выгорали… В его распоряжении был ялик – лодчонка, вечно привязанная к буйку.
Сон в ялике в тихую погоду для меня до сих пор кажется слаще любого на свете.
Другое дело шторм. Почему-то у отдыхающих он всегда вызывал взлет сил молодецких. И стар (большинство) и млад (наши погодки) норовили схлестнуться с крутой волной, поднырнуть, переиграть стихию. Подчас удаль умножалась стаканчиком «Мукузани», «Ахашени» или чем-либо посолиднее.
Вот тогда и наступал для нас час героических подвигов. Мы ходили по кромке прибоя и ломкими голосами уговаривали храбрецов вернуться на берег. Об этом же бубнил громкоговоритель пляжа.
Серьезный контингент отдыхавших в санатории Совмина «Сочи», как правило, и бровью не вел.
Ой до поры, ой до времени.
Крики «тону!» или просто долгое «а-а-а-а!» нам с товарищем Сафаровым слышать в том сезоне приходилось не раз. И вмешиваться в ситуацию тоже. Алику чаще, мне однажды.
За это полагалось представлять к награждению медалью «За спасение утопающих».
Кто