улыбку. Владимир, помня об охране внутри магазина, понимал, что проблемы в этот раз у Либерзона могут быть действительно серьезными. Но переполненные печалью огромные карие глаза Изи и его минорный тон казались Полунину излишне театрализованными, несколько комичными.
– Вы, наверное, прекрасно помните, Володя, в какие гадости я постоянно попадал из-за моего бездельника и шалопая сына, – продолжил тем временем Либерзон, зачем-то переложив на столе бумаги с места на место. – Первый раз мне пришлось из-за него сесть в тюрьму. Потом со своими фантазиями относительно беспроцентных кредитов он едва не подставил меня под бандитские пули. И вот теперь у нас новая напасть. Ах, как я жалею о его беспечности и неразумности. Понимаете, Володя, мне даже умереть сейчас нельзя, потому что не на кого оставить дело. Что будет с моим магазинчиком, если рядом с Виктором не останется никого, кто мог бы исправить его ошибки?.. Вся семья попросту разорится!
Либерзон посмотрел на Антона.
– Запомните, молодой человек, с самого раннего возраста, – проговорил он все тем же трагическим голосом, к которому, однако, сейчас примешались нотки патетики. – Радостью для отца может служить только благоразумие сына!
Полунин рассмеялся. Антон слушал Либерзона, не сводя с него широко открытых глаз. Парнишка спросил:
– А как это – благоразумие? Это что, работа такая?
– Можно сказать и так, – тяжело вздохнул Изя. – Но, образно говоря, если тебе захочется пописать с балкона своего дома на головы прохожих, но ты от этого откажешься, то вот тогда и проявится твое благоразумие.
– А что, ваш сын писает на головы прохожим? – удивленно и несколько испуганно спросил Антон. Полунин снова рассмеялся.
– Однако, Изя, ты обещал рассказать о своих проблемах. Что случилось на этот раз?
– Ой, Володя, лучше и не спрашивайте! – махнул рукой Либерзон. – По сравнению с тем, что случилось сейчас, все предыдущие беды – не более чем прогулка в парке по сравнению с сорокалетним блужданием евреев по пустыне!
Либерзон встал и начал ходить по кабинету, старательно огибая горы коробок. Несколько раз он порывался начать рассказ, но после глубокого вдоха только замирал на несколько секунд и снова начинал бродить. Полунин некоторое время терпеливо ждал, а затем все-таки не выдержал:
– Изя, прекрати шататься, как маятник, – он поймал Либерзона за рукав. – Доставай-ка лучше из своего сейфа бутылочку коньяка. Давай выпьем по рюмочке за встречу. Ты успокоишься и спокойно мне все расскажешь.
Игорь Зямович посмотрел на Владимира так, словно Полунин сказал что-то действительно гениальное. Либерзон первым делом схватил телефонную трубку и позвонил в торговый зал, попросив кого-нибудь принести в кабинет «закусочки к коньячку». Затем Изя достал из сейфа маленькую бутылочку коньяка и пару крошечных рюмок под стать ей. Протерев их от пыли вельветовой тряпочкой, Либерзон поставил все на стол.
– Даже не знаю, Володя, с чего и начать, – проговорил