своего быстрого выдвижения в «Бонапарты». В условиях послевоенной России и русского зарубежья они намного лучше понимали и чувствовали друг друга, чем недоброжелательно и снисходительно-пренебрежительно относившиеся к ним старые генералы и высокомерно-недовольные «генштабисты».
Таким образом, своеобразная идеология «бонапартизма» зародилась практически одновременно в период гражданской войны, как в Красной армии, так и в армиях белых. Она была порождена специфической военно-политической обстановкой революционного хаоса и ожесточенной социальной войны. «Бонапартизм» же, если следовать вполне убедительной формуле Троцкого, «вырастал из революционной войны» как во Франции, так и в России. Примечательно, что А.В. Суворов первым ввел в обиход имя генерала Бонапарта как типологически-обобщающее обозначение «генералов, выросших из революционной войны» – «бонапарты». В этом плане «бонапартистские» настроения как среди младшего белого офицерства, так и среди «красных командиров» имели, в сущности, те же социально-политические корни, что и «бонапартизм» Великой Французской революции. «Бонапартистская» идеология в мировоззрении молодого офицерства, волей специфических обстоятельств Гражданской войны взлетавшего из обер-офицерских чинов в «революционные генералы», особенно остро проявлялась в их соперничестве со старыми генералами и офицерами-генштабистами. Эти социокультурные факторы оказались весьма благоприятной идеологической основой для приятия «бонапартистского» вектора в прогнозах политического будущего Советской России в период охватившего ее социально-политического кризиса 1922–1924 гг.
В годы гражданской войны стала привычной мысль, что решающим фактором социально-политического процесса в России является фактор военный, а решающей фигурой – «человек с ружьем». После того как большевикам удалось одолеть белые армии, подавить «зеленые» крестьянские восстания и мятежный Кронштадт, уже мало у кого возникало сомнение, что будущее России отныне в значительной мере зависит от Красной армии. Этот факт, несомненно, заставил обратить внимание на «вождей» Красной армии не только с военной, но и с военно-политической точки зрения. И если в годы Гражданской войны, как правило, Красная армия и ее действия были связаны с именем Троцкого, то теперь начал проявляться интерес и к военным профессионалам, к самим «революционным генералам».
Репутация и образ «красного Бонапарта», или «красного Наполеона», закрепились за Тухачевским еще со времен Гражданской войны, и в наше время уже никого не удивляют и, пожалуй, не производят особого впечатления. Хотя прозвище «Бонапарт», или «Наполеон», правда, с налетом иронии, закрепилось за ним, кажется, гораздо раньше. Мне приходилось уже неоднократно останавливаться на этом вопросе и писать об этом. Однако по-прежнему интригуют истоки этого прозвания, этого, если можно так сказать, «исторического» эпитета, ставшего неотъемлемой частью мифологизированной публичной репутации Тухачевского, а может