чушь». Неудивительно – обжегшись-то на молоке; в последний раз он узнал про себя, что строит свой день в зависимости от того, что сегодня показывают по телевизору.
– Ох, Лев, сделаете вы из меня фрика. Похоже, я все-таки переборщил.
– Видите ли, Алексей, фрик – это в хорошем смысле куку, какое надо ку-ку… – Растолковываю я с интонациями Вольки Костылькова, который плел Хоттабычу, что балда – это такой мудрый, уважаемый человек. Кто здесь достопочтенный балда – так это я, сейчас ведь обидится. И кто, спрашивается, тянул меня за язык…
– Завтра, – решительно говорит Иванов, – приходите ко мне. Покажу вам несколько новых фрагментов «Дома-2», мелодии вам в мобильный закачаем, фотографии участников.
На этот раз смеюсь уже я; да, тут где сядешь, там и слезешь: подхватывает.
– Вот под этим деревом собирались убитые, – демонстрирует мне Иванов чудом сохранившуюся между пятиэтажками и асфальтированной автостоянкой сосну. Поясняет: – В моем детстве тут проходили битвы на мечах, а сюда сходились погибшие – очень злые обычно и активно обсуждающие происходящее.
Судя по интонации, Иванову тоже доводилось быть в шкуре мертвяка. Сейчас под деревом пусто.
Несмотря на то что в пермских газетах в объявлениях о недвижимости бытует формулировка «первый этаж и Закамск не предлагать», Закамск производит впечатление очень живого города, целиком состоящего из достопримечательностей: вот парк вокруг кинотеатра – тут зэки ловили пионеров и вешали их на галстуках, вот школа, где учился писатель и где недавно раскрыли банду убийц, укомплектованную десятиклассниками и пятиклассниками, вот Дом пионеров, где бился за детей кружковод Иванов.
Чем, кстати, кончилась история с музеем?
Кончилось тем, что в какой-то момент недоброжелатели в руководстве забыли продлить со спонсором договор о безвозмездной аренде помещения и кружок лишился своей скромной площади; на этом его история и закончилась – раздосадованный Осетрыч свернул экспозицию; флотилия была спущена в Каму, где – по примеру белогвардейского генерала Пепеляева, спалившего в 1919-м, назло красным, в устье Чусовой все суда Камского пароходства, – была торжественно предана огню.
Иванов – один из первых профессиональных писателей пореформенной России нового типа. Он не из учебников маркетинга, а просто из собственного опыта усвоил, что рассчитывать следует только на себя, что ради того, чтобы добиться цели, позволено почти все, что полная приватизация ужасна, но и она в конце концов может вывезти (так в путеводителе сказано: что частные турбазы на Чусовой сами должны сделать из нее заповедную реку), что народ сам по себе, не усмиренный культурой, – глуп и безволен, и нечего испытывать перед ним чувство интеллигентской вины, но при этом и отказываться от ответственности за него тоже не стоит, если у тебя есть дар как-то на него повлиять. Ставь уродов – с палочками, с ручками, с головами; когда-нибудь это сработает.
Самое удивительное место Закамска – затон: живописная гавань, где зимуют корабли. Сверху, с обрыва,