источник трясучки был не снаружи, казалось, он сидит где-то внутри тебя. Из подвала донесся оглушительный – не рев, не крик – хрип, такой, что совсем заложило уши. И все кончилось.
Сенсы разомкнули круг и безвольно опустили руки. Олеся медленно подняла голову, открыла глаза, и Батя потихоньку отступил за угол, потому что смотреть в эти глаза было в тот момент, по его словам, «ну просто невозможно». Несколько минут никто не в силах был пошевелиться, и тут заскрипела подвальная дверь. Из нее поползли собаки, вывалив языки, опустив хвосты и ошалело мотая головами. Штурмовая команда Пушкина, отдуваясь и пряча глаза, вынесла на руках наверх бесчувственного Ветра, уже с забинтованной наспех головой. Физиономии у охотников были здорово перекошенные.
– Это ты устроил? – заплетающимся языком спросил Батю Пушкин, и по его выражению лица Батя сразу понял, о чем речь.
– Пошел ты… – уклончиво ответил он.
– Да уж не откажусь… – Пушкин безумным взглядом обвел пейзаж и объяснил: – Очень эффективная тактика, старший. Поздравляю. Только вот с непривычки можно выпадение прямой кишки заработать. Иди, тебя там Лебедь ждет…
Лебедь уютно полулежал на куче мусора в углу, откинувшись на стену и пожевывая сигаретку. Серый с черными подпалинами Хант сидел рядом, и только по тому, как плотно хозяин обнял пса за плечи, можно было догадаться, насколько Лебедю не до шуток. У его ног стоял, ярко освещая помещение, мощный универсальный фонарь, оставленный командой Пушкина. От стены неподалеку шел синий дымок – верный признак свежезаглушенной «дырки».
Батя пнул башмаком расстрелянную Лебедем тварь. Плечи у нее были в порядке, то есть она вполне могла ползти на руках, ан нет – не ползла.
– Круто? – спросил Лебедь.
Батя кивнул. Более или менее он уже догадался, что тут происходило и какую роль в разгроме играли сенсы. Пушкин вышел к «дырке» явно с опозданием, и эту тварь не добивали из пульсатора. Ее просто что-то убило.
– Сама подохла? – спросил он.
– Сама, – кивнул Лебедь. – Только я ей башку снес, а она взяла и скопытилась. Дернулась, и все. Там, в коридоре, еще одна валяется, но ее, похоже, Ветер пришиб.
– «Дырку» ты глушил? – кивнул Батя на оставленный техниками лучемет.
– Не-а, – улыбнулся Лебедь.
Батя посмотрел на стену – дымок становился все жиже. «Дырка» у человека вызывает совершенно четкие реакции – легкий озноб и сухость во рту. От заглушенной «дырки» идет неприятный холодок, постепенно ослабевая, вот как сейчас. Здесь была «дырка», без всякого сомнения. Именно тут ее сенсы и засекли, именно сюда шли Лебедь и Ветер.
– Она сама затянулась, – объяснил Лебедь. – Из нее торчало с десяток тварей, я уж думал, нам хана. Слышу – Пушкин мчится, так ведь далеко, не успеть… И тут по ушам ка-ак шарахнет! И твари все разом ка-ак захрипят да ка-ак затрясутся! А потом «дырка» – хренак-с! – и нету ее… Я знаю, это Леська устроила. Я ее голос слышал.
– Голос? –