штатские «мешки».
Ольгерт медленно обвёл взглядом автостоянку, отделённую от безлошадной части общества дикого капитализма сетчатой изгородью. Автомобилей здесь было четырнадцать, не считая его «жар-птицы». То есть не «его», а служебного: кишка у Васильева была тонка прикупить такую тачку, и с этой удручающей анатомической особенностью своего организма он ничем не отличался от безлошадных штатских «мешков».
Все машины уже находились тут до момента приезда Ольгерта, произошедшего примерно часа полтора назад. Повредивший чужую машину вандал давно уже унёс ноги, буде потерпевший не выдернул их из его задницы. Разыскать автомобильного вандала – задача ещё более трудная, чем найти профессора Грязнова и якобы созданное им ядерное устройство.
Васильева вдруг обдало свирепым «бодяжно-водочным» перегаром, и вслед за тем над его ухом проскрипел жизнерадостно-развязный голос:
– Баков на триста царапинка, как полагаешь, приятель?
Ольгерт обернулся и встретился взглядом с хитро ухмыляющимся старикашкой, с интересом разглядывающим свежий шрам на теле несравненной «жар-птицы».
– Твоя доля пока – пять рублей, – сказал он, протягивая заросшему щетиной бродяге пятирублевую монету. – Видел кого-нибудь?
– Швартовался тут один пижон на «буревестнике», – утвердительно кивнул старичок, благодарно принимая денежку и с ловкостью фокусника буквально растворяя её в живописных лохмотьях, заменявших ему одежду. – Покрутился минут десять-пятнадцать, потом вскочил в седло – и только пыль столбом.
– И куда же он навострил свою большую птицу?
– Слышь, приятель! – вместо ответа заговорщически проскрипел старикашка. – Подкинул бы ты мне пару червончиков – и я бы тоже был на коне. Понимаешь, пиво у меня закончилось. Просто совсем иссякло. Как бензин на автозаправках, когда его придерживают на складах перед повышением цен… А?
Переборов острый приступ жлобства, Ольгерт вытащил две смятые десятки и неохотно протянул попрошайке.
Старичок ловко свернул банкноты в трубочку и засунул ее в большую волосатую ноздрю.
– Вон туда пижон поехал, вон туда! – истово затряс он немытой головой, словно опасаясь, что ему не поверят. – Ты, паря, принимай всё как есть. Лучше поцарапанная «жар-птица» в руках, чем новехонький «буревестник» в небе, – обнажая прокуренные зубы, неумело пошутил он и, в восторге от собственного дешёвого остроумия, обозначил мнимый успех шутки мелким дребезжащим смехом.
– Свободен! – мрачно отрезал Васильев, глядя сквозь бомжа, и когда тот отвалил, снова повернулся лицом к автостоянке.
Незанятых мест было всего четыре, и все они казались одинаково мокрыми. Либо дождик успел увлажнить оставшееся под «буревестником» сухое пятно асфальта, либо тачка въезжала на уже мокрый прямоугольник, либо… либо бродяга соврал.
Васильев выбежал из ограждённого сеткой «рабица» автозагона в глупой надежде проследить путь попрошайки и при случае наградить его если не крепким