а в Анжеро-Судженске идет митинг, на котором решается – перекрывать дорогу или нет.
– Еще хорошо, что Юргу проскочили, – сказал пожилой, мощного сложения мужчина с бокового места, открывая пиво.
Старушка вздохнула:
– Старик-то мой изведется. Из деревни нарочно приедет к поезду, а его нет и нет. О-ох-х, повидала внучат…
– Что ж делать? – Мужчина глотком осушил треть бутылки. – Подождем-с.
Потомившись еще немного у динамика, я снова вышел на перрон. Закурил. Со стороны станции шагал к составу солидный человек в форме железнодорожника с очень внушительными погонами. Рядом с ним плотной стайкой – проводники.
Солидный на ходу отдавал распоряжения:
– С каждого вагона список детей и инвалидов… Обеспечить людей питьевой водой… Сообщить о местонахождении туалета на станции…
И мне, когда услышал эти несколько обрывочных фраз, ясно представилось, сколько проблем возникнет и у пассажиров, и у администрации, если наш поезд простоит здесь хотя бы три-четыре часа. Сколько чисто бытовых неудобств, не говоря уже о нарушении системы движения!
Я бросил окурок, вернулся в вагон, к своей полке. Здесь чувствуешь себя не таким неприкаянным, немного как бы под какой-то защитой. Можно лечь, взять книгу…
– Как там? Что говорят? – спросила старушка.
– Кажется, будем стоять, – не стал я ее обнадеживать.
Принялся было читать, но возник разговор между соседями. Невольно прислушался, книгу закрыл.
Развозмущалась женщина, севшая в Омске:
– Да согнать их просто-напросто! Какое они право имеют брать и задерживать поезда?! Люди торопятся, у меня лично похороны! Мне каждый час важен!
– Вот-вот, – поддерживала ее старушка, – вот, правильно…
– Летайте самолетом, – буркнул мужчина, как раз допив пиво.
– Летайте сами, если денег куры у вас не клюют. Что ж сами-то здесь? – нашла противника женщина из Омска. – Легко сидеть говорить!
– Так я и ничего. Пускай на здоровье бастуют. – Мужчина достал из пакета новую бутылку. – Довели людей, а теперь удивляются…
Женщина взвизгнула:
– Кто довел! Я довела?!
– Горбачев дал всем волю, – сказала старушка. – Раньше-то и в мысль не пришло б выйти, а при ём все можно стало: и воровать без огляду, и бастовать вон сколь влезет.
Мужчина усмехнулся:
– При Горбачеве-то из-за другого бастовали. Тогда требовали, чтоб платили побольше, а теперь – чтоб хоть отдали наработанное. Вот и лезут на рельсы, что жрать нечего.
– Мда-к, – недовольно крякнула старушка и уставилась в окно, за которым, наверное, надолго замерли черные, с сальными подтеками цистерны.
Появились в конце концов утешительные вести: шахтеры решили пассажирские пропускать. Значит, сейчас мы продолжим путь.
Вагон заполнился вернувшимися с улицы людьми, затем проводник долго выяснял, все ли на месте. Лейтенант провел поверку своих бойцов.
Тронулись.