означало, что насильником является один или оба родителя.
Доктор Робишо тоже это понимает:
– Я решила, что вы должны вмешаться в это дело уже на начальной стадии, мисс Лафлам. Я направила Фростов к педиатру, который специализируется на случаях жестокого обращения с детьми, для проведения более детального обследования их сына. Он пришлет вам результаты своего осмотра.
Моника приняла информацию к сведению и повесила трубку. Потом взглянула на то, что написала, пока готовилась открыть очередное дело, которое, вероятнее всего, развалится, даже не дойдя до суда.
«Фрост… – думает она, переписывая фамилию. – Наверное, однофамильцы».
Мы лежим в темноте, не касаясь друг друга, между нами добрых полметра.
– Мисс Лидия? – шепчу я, и чувствую, как Калеб качает головой. – Тогда кто? Кто еще оставался с ним наедине, кроме нас двоих?
Калеб лежит так тихо, что мне кажется: он заснул.
– Патрик оставался с ним на целую неделю, когда мы в прошлом месяце ездили к твоему двоюродному брату на свадьбу.
Я приподнимаюсь на локте:
– Ты серьезно? Патрик полицейский. Мы знакомы с ним шесть лет.
– У него нет девушки…
– Он полгода как развелся!
– Я одно хочу сказать, – Калеб поворачивается на бок, – ты знаешь его не настолько хорошо, как думаешь.
Я качаю головой:
– Патрик любит Натаниэля.
Калеб пристально смотрит на меня. Его ответ совершенно очевиден, хотя он так и не произносит его вслух: «Возможно, слишком сильно».
На следующее утро Калеб уходит из дома, пока луна еще висит на своем гвоздике на небе. Мы о таком раскладе договаривались, обмениваясь временем, как фишками в покере: Калеб закончит свою стену и вернется домой к полудню, в результате – я могу отправляться на работу. Но я никуда не пойду. Работа подождет. Это случилось с Натаниэлем, когда меня не было рядом; я не могу рисковать и еще раз выпустить его из поля зрения.
Это уважительная причина – защищать своего ребенка. Но сегодня утром я почему-то не могу понять львиц, которые охраняют своих малышей, а скорее соотношу себя с хомяками, которые пожирают свое потомство. С одной стороны, мой сын, кажется, не заметил, что я хочу стать для него героем. С другой – я и сама не уверена в том, что хочу им стать. Только не в случае, если стать героем – значит защищать мальчика, который постоянно со мной дерется.
Господи, у него есть все причины меня ненавидеть за то, что я была такой эгоисткой!
Хотя терпение никогда не было моей сильной стороной. Я решаю проблемы, ищу официальные свидетельства. И хотя я понимаю, что нежелание самого Натаниэля тут ни при чем, я злюсь на него за то, что своим молчанием он оберегает человека, которого следовало бы посадить за решетку.
Сегодня Натаниэль сам не свой. Он настаивает на том, чтобы оставаться в пижаме с Суперменом, хотя уже почти двенадцать часов дня. Хуже того, сегодня ночью он опять описался, поэтому от него воняет мочой. Вчера Калебу понадобился целый час, чтобы снять