позови его, а? Подзови Гавку, перепачкает сейчас всего.
Один из дневальных призывно свистнул, и Гавка в надежде на подачку пулей унёсся к КПП.
– Весёлый…
– Да, очень.
– Здешний?
– С очистных пришёл. Бросили, наверное.
– У меня в детстве тоже собака была, – сказал отец Михаил, отыскивая в связке похожих ключей нужный, с тремя насечками. – А, вот.
Поковырявшись с непривычки, отец Михаил открыл замок на воротах склада, посмотрел, куда бы пристроить, и бросил его в тележку. Они вошли внутрь, Фима включил свет.
– Где они тут у вас? – спросил отец Михаил, обводя взглядом рассечённое прямыми углами стеллажей пространство склада.
– Вот парочка, – сказал Фима, шагнув к стене.
Взял по лопате в каждую руку, перенёс поближе к воротам. Отец Михаил двинулся вдоль стеллажей, плотно и аккуратно заполненных коробками и свёртками: крупы, чай, сухофрукты, мыло, свечи, ладан, стопки новенькой зимней формы, непонятно зачем завезённой – стяг приезжает сюда только летом.
– Батюшка, там, скорей всего, не будет, – сказал Фима. – Давайте я сам найду.
Отец Михаил остановился в проходе под тусклым шаровидным плафоном, принялся разглядывать стеллажи. Фима успел отойти довольно далеко, когда отец Михаил что-то сказал.
– Не слышу вас, батюшка, – остановившись, отозвался Фима.
– Ты здесь на хорошем счету был, – повторил отец Михаил громче. – И вот нате. Затеял!
Фима остановился, не зная, как лучше поступить: вернуться к священнику? так ведь лопаты… не перекрикиваться же через склад.
Он догадывался, что отец Михаил собирается с ним поговорить. Иначе зачем он пришёл с ним сюда? Вряд ли просто для того, чтобы потаскать лопаты. Фима очень рассчитывал на этот разговор. Всё-таки как-то странно стали разворачиваться события. Объявив об отчислении – и почему-то устами духовника, – его не отправили немедленно в штаб для свершения официальной процедуры изгнания. Как должна выглядеть эта процедура, Фима не знал, поскольку при нём никого ещё из Стяга не отчисляли. И всё же логично было предположить, что должно быть именно так. Вместо этого отец Михаил сначала отослал его из корпуса, а потом увёл от общего построения собирать для Стяга лопаты. Конечно, это казалось Ефиму странным. Если только не предположить, что отец Михаил собирается сказать ему нечто важное, ради чего легко можно пренебречь любой логикой.
Фима завернул за предпоследний от стены стеллаж и тут же наткнулся на них. Целый полк лопат: округлые верхушки черенков торчат, будто вплотную сомкнутые каски. Подбежал к краю, просунул руки в гущу загромыхавших черенков, загрёб в охапку штук десять и боком, чтобы не цепляться, бросился обратно.
Лопаты сгрузил к створке ворот.
– Батюшка, я ведь шёл сюда… Мне казалось, мы все… затеяли… А иначе… Я слышал, чья-то мать, когда провожали нас сюда, на сборы, говорила: «Всё это очень полезно. Они там и душу, и тело оздоравливают». То есть… как про санаторий: «Оздоравливают». Это ведь другое, правда? Я другого…
– Погоди