в местных казино. Крупье-переселенцы. Слуги азарта.
Дождавшись, пока площадка перед маршруткой освободится, Надя вприпрыжку пустилась к нему.
Лицо совсем детское, плавные кукольные линии, от которых любой недобрый взгляд, казалось бы, должен отрикошетить, не причиняя вреда. Но волосы её – в боевом крикливом раскрасе. Мол, сама кусаюсь.
Из маршрутки, очень осторожно, вышел крепко подвыпивший человек в льняном костюме, с плотным, намертво зажатым под мышкой портфелем. Вылез, внимательно всмотрелся в пространство. Постоял, подумал. И, с каждым шагом заново приноравливаясь к гравитации, двинулся вслед за остальными в сторону коттеджей.
Надя подбежала к огромной деревянной катушке из-под кабеля, под блином которой, как под зонтом, стоял Фима.
– Здравствуй, Надя.
– Привет, бр-р-ратан.
Обняла его по-медвежьи: качнулась всем корпусом, навалилась, оттопырив локти.
– Бог с тобой, Надежда. В зоопарк тебя заберут.
Маршрутка уехала. Последняя на сегодня. Обратно придётся топать пешком до трассы. По лунным загаженным пустырям в сторону плоского бетонного хребта, осыпанного редкими пупырями фонарей и силуэтами торговых палаток. Фима любил такие ландшафты.
– Спасибо, Фимочка, что позвал. Я уж и не надеялась.
– Обещал ведь. У нас принято слово держать.
– Говорил – впятером ходите. Краску взял?
Фима указал взглядом на стоявший возле него полиэтиленовый пакет:
– Взял. Другие не смогли сегодня. Вдвоём пойдём.
– Почему не смогли?
– Что за допрос? Ты не в Школу милиции поступаешь?
– Я? Я ж и так спецагент! Видишь, вот, – оттопырила пуговицу на джинсах. – С виду просто пуговка, а нажму – тут же парашютисты с неба, голос президента в мегаваттных динамиках: «Кто там нашу Надю обижает?». Показать, как действует?
Провожая взглядом качающуюся фигуру, только что проплывшую мимо, Фима рассеянно улыбнулся.
Надя пнула валявшийся под ногой камешек и, будто вдогонку ему, этому камешку, сказала:
– Папа тоже пить начал.
Лицо у Фимы застыло.
– Который час? – он решил сделать вид, что не расслышал.
– Ему тоже тяжело.
Не сдержался:
– Почему «тоже»? Мне нормально. Как всегда. Не пойму, чего он вдруг… Раньше не пил, кажется? Сколько его помню – иногда ведь захаживал к нам, – ни разу во хмелю его не видел. Который час?
Взяла за руку, сжала легонько:
– Фим…
Сердце у Ефима заторопилось. Оборвал её:
– Ты не лезь, ладно?
– Извини, не лезу.
– Это он тебя просил?
– Что ты, Фима. Я же говорила: он не знает, что мы видимся.
Резанул рукой, показал: всё, закрыта тема. Но тут же сам продолжил:
– Жил до сих пор, слава богу, без него – и дальше хочу.
Зря позвал её. Пожалел, что позвал.
Будто угадав его мысль, Надя сказала виновато:
– Больше