Я сам видел.
– Ну, тогда они убираются буянить обратно в горы, – решил Хьюберт. – Я бы на их месте так и сделал.
– И ты считаешь, что все может так и случиться? – спросил Мокриц. – Ты настолько доверяешь своим трубочкам и ковшикам?
– Они очень тесно взаимосвязаны с происходящим, господин фон Липка, – ответил Хьюберт с обиженным видом. – Взаимосвязи играют критическую роль. Знаешь ли ты – и это научный факт, – что в период национального кризиса всегда задираются подолы?
– То есть?.. – начал Мокриц, понятия не имея, как закончить этот вопрос.
– Женские платья становятся короче, – объяснил Хьюберт.
– И это вызывает национальный кризис? Серьезно? Это насколько же короче они становятся?
Господин Бент гулко откашлялся.
– Кажется, нам пора идти, господин фон Липвиг. Если вы увидели все, что хотели, то вы наверняка торопитесь, – сказал он с еле заметным ударением на последнем слове.
– Что? Ах… да, – спохватился Мокриц. – Пожалуй, пора мне идти. Что ж, спасибо, Хьюберт, было очень познавательно и правдоподобно.
– Я только никак не могу избавиться от утечек, – проговорил коротышка с подавленным видом. – Готов поклясться, что в каждом колене все абсолютно водонепроницаемо, но к концу эксперимента воды вечно меньше, чем в начале.
– Ну, конечно же, Хьюберт. – Мокриц похлопал его по плечу. – А все потому, что ты близок к идеалу!
– Правда? – спросил Хьюберт с распахнутыми глазами.
– Конечно. Каждый знает, что в конце месяца всегда остается меньше денег, чем должно оставаться. Это общеизвестный факт!
Лицо Хьюберта озарилось лучами счастья. «А Тилли была права, – подумал Мокриц. – Я лажу с людьми».
– Теперь наглядно подтвержденный и Хлюпером! – выдохнул Хьюберт. – Я сделаю это темой своей диссертации.
– Или просто темой для разговора с коллегами, – сказал Мокриц, дружески пожимая ему руку. – Ну что, господин Бент, найдем в себе силы удалиться!
Когда они поднимались по главной лестнице, Мокриц спросил:
– Кем приходится Хьюберт нынешнему председателю?
– Племянником, – ответил Бент. – Но как вы…
– Люблю наблюдать за людьми, – ответил Мокриц, улыбаясь себе под нос. – Ну и рыжие волосы, конечно. Зачем госпоже Шик два арбалета на столе?
– Семейные реликвии, сэр, – соврал Бент. Это была преднамеренная, вопиющая ложь, и Бент нарочно ее не скрывал. Семейные реликвии, как же. И она спит в кабинете. Да, она инвалид, но инвалиды-то сидят дома.
«Она не собирается покидать эти стены. Она начеку. И далеко не каждого пустит к себе на порог».
– Какое твое любимое занятие, господин Бент?
– Я выполняю свою работу с усердием и вниманием, сэр.
– Да, но что ты делаешь по вечерам?
– Перепроверяю итоги дня у себя в кабинете, сэр. Подсчеты меня… успокаивают.
– Ты в них так силен?
– Лучше, чем вы можете себе представить, сэр.
– Тогда,