тотчас, будто давно и заранее все решила, сказала Марья Трофимовна. Но тут же и отвергла свое решение: – Како затаимся! Полгода замок заменить не можешь, живем – от добрых людей запираемся. Дернуть покрепче – и вылетит твоя щеколда!
Верно, отозвалось в Игнате Трофимыче, щеколда слабая. Но не ответить на попрек своей старой было сверх его сил.
– А как его заменить, замок-то?! Их никаких ни в одном магазине!
– Был бы мужик хороший, давно бы добыл где! – не осталась в долгу Марья Трофимовна.
– Ты не лайся давай, а что делать соображай! – снова рявкнул Игнат Трофимыч, не замечая того, что сам он тоже то лишь и делает, что «лается», а время, между прочим, идет.
Только когда раздались в сенях тяжелые, могучие шаги Аборенкова, только тут и подхватились Марья Трофимовна с Игнатом Трофимычем по-настоящему. Откуда что и пришло к ним в голову, но, содрав с себя мигом фартук, расстелила его Марья Трофимовна на табурете, а Игнат Трофимыч, без всяких слов поняв ее, в тот же миг стряхнул туда с газеты всю скорлупу, покидал следом еще целые яйца, а Марья Трофимовна, будто заранее они договорились, кому какие обязанности, как он бросил последнее яйцо, сгребла фартук торбочкой и с маху обхватила ее под горло подвязками.
– Эй, есть кто?! А ну открывай! – постучал в дверь Аборенков и затряс ее с такой силой, что щеколда вместе с гнездом так и запрыгала.
– А полезай-ка! – пока Марья Трофимовна завязывала фартук, распахнул Игнат Трофимыч подпол под ногами, и спроси его, зачем он посылал туда свою старую, какой в этом смысл, он бы не ответил.
А Марья Трофимовна, в свою очередь, не поперечив ему даже взглядом, послушно полезла в подпол – не произнеся ни слова, а лишь тяжело отпыхиваясь от натуги.
– Эй, Трофимыч, ну, открывай! – грохнул в дверь кулаком Аборенков. – Знаю, что дома, не откроешь – дверь выломаю, хуже будет!
– Сиди там и ни гу-гу, – опуская крышку подпола прямо на голову своей старой, не дав ей и секунды устроиться там, погрозил голосом Игнат Трофимыч. – Что б ни было тут – ни гу-гу!
– А-ах! – протяжным ревом выдохнул из себя воздух Аборенков, с размаху, видно, кидаясь на дверь, и щеколда отскочила вместе с гнездом, брякнулась на пол, дверь отлетела в сторону, и Аборенков ввалился в дом. – Сто-ой! – закричал он Игнату Трофимычу, выставляя перед собой руку с оттопыренным указательным пальцем, будто тот был у него револьвером и мог стрелять. – Не двигаться!
Игнат Трофимыч, впрочем, если бы даже и захотел, двинуться бы не смог. Ноги у него как приварило к полу.
– А-а… что? Ч-что? – только и смог он выговорить, заикаясь.
– Что?! – устрашающе прогремел Аборенков, продолжая держать наведенным на него указательный палец, проходя вдоль печи и заглядывая в дверь комнаты. – Это я тебя сейчас спрашивать буду! Трофимовна где! Ну? Живо!
– Ж-живо… Н-ну. Г-где? – будто передразнивая Аборенкова, а на самом-то деле не в силах вымолвить ни единого собственного слова, пролепетал Игнат Трофимыч.
– Ты мне в дурачка не играй! Ты мне это брось! –