своего волнения мне не скрыть. Мой пульс тут же отображается на мониторе, прямо на передней спинке кровати – любой может его видеть. Понимаю, что делаю только хуже. Представляю, как подскочили цифры, как все уставились на монитор.
– Вы что, всерьез полагаете, что ее отец намеренно подстроил аварию? – удивляется мама.
Повисает молчание.
– Нет, – наконец отвечает один из полицейских.
Мое сердце колотится так сильно, что в любую минуту в палату может ворваться медсестра и нажать кнопку экстренного вызова – необходимо безотлагательно реанимировать пациента.
– В таком случае зачем вы пришли? – спрашивает мама.
Я слышу, как один полицейский чем-то шуршит. Чуть приоткрыв глаза, вижу, как он передает маме карточку.
– Вы не могли бы нам позвонить, когда она очнется?
Их шаги гулким эхом отдаются в коридоре.
Я считаю до пятидесяти. Медленно, прибавляя к каждой цифре слово «Миссисипи», а потом открываю глаза.
– Мама! – зову я. У меня хриплый, ломающийся голос.
Она тут же присаживается рядом на кровать.
– Как ты себя чувствуешь?
Все еще болит плечо, но уже не так сильно, как раньше. Свободной рукой нащупываю шишки и швы на лбу.
– Больно, – отвечаю я.
Мама касается моей сломанной руки. На одном из пальцев небольшая клипса, на которой вспыхивает красный огонек. Как у пришельца.
– В аварии ты сломала лопатку, – объясняет она. – В четверг вечером тебя прооперировали.
– А сегодня какой день?
– Суббота, – отвечает она.
Пятница совершенно выпала у меня из памяти.
Я пытаюсь сесть, но это практически невозможно из-за руки, крепко прибинтованной к телу.
– Где папа?
По ее лицу пробегает тень.
– Я должна предупредить медсестру, что ты очнулась…
– С ним все в порядке? – Мои глаза наполняются слезами. – Я видела, возле него толпились врачи скорой помощи, а потом они… потом они… – Я не могу закончить предложение, потому что начинаю складывать вместе части загадки, выражение маминого лица, галлюцинации, в которых я видела отца намного моложе, чем сейчас. – Он умер, – шепчу я, – ты просто не хочешь мне говорить.
Она крепче сжимает мою руку.
– Твой папа не умер.
– Тогда я хочу его увидеть, – настаиваю я.
– Кара, ты сейчас не в том состоянии…
– Черт побери, дайте мне с ним увидеться! – кричу я.
По крайней мере, мой крик привлекает внимание. В палату спешит женщина с больничным пропуском – но не медсестра в белом.
– Кара, тебе нужно успокоиться…
Она маленькая и хрупкая, с черными кудряшками, которые подпрыгивают при каждом движении.
– Вы кто?
– Меня зовут Трина. Я социальный работник, которого назначают в случаях, подобных этому. Я понимаю, что возникают вопросы…
– Да, например, такой: я обмотана бинтами, как Тутанхамон, у меня на голове швы, как у Франкенштейна, а мой отец, возможно, лежит в морге. Как я