вдохновляет ли она мастера? Нет, тут тревожный момент: обнаженные женские тела больше не являются для Глазунова образом прекрасного, но символизируют разврат и распад в обличительных полотнах. Мы, конечно, помним еще по советским временам, что хуже голой бабы, подрывающей все устои, ничего быть не может, но все ж таки это странно для художника.
А вот книжная графика восьмидесятых годов, занимающая левое крыло выставки, объясняет, как мне кажется, настоящие возбудители творческого волнения Ильи Глазунова. Это образы Достоевского. Иллюстрации, сделанные с наивной старательностью и нарочитой «неумелостью», отсылающей нас к детским рисункам, хороши и трогательны. Это Достоевский, полностью адаптированный к уму школьника.
Из взволнованности Достоевским произросла и живописная публицистика Глазунова. И доказала, что агрессия в публицистике обязательна, а в живописи – нежелательна.
Нет, не может быть никаких серьезных претензий ни к работоспособности, ни к мастерству Ильи Глазунова. Но перед нами феномен мастера, начисто лишенного вкуса. Он хочет схватить зрителя мертвой хваткой, преувеличивает, приукрашает или разоблачает без всякой меры. И не в этом ли секрет его популярности?
Почему, скажем, не снискал такого массового успеха советский классик, живописец Дмитрий Жилинский (он чуть старше Глазунова, но столь же работоспособен)? Видимо, потому что Жилинский строго держится в своих профессиональных рамках, не впадая ни в проповедь, ни в карикатуру. К тому же вкус у него безупречен. А людям, может, надо, чтоб их поленом по голове ошарашивали, чтоб красота набрасывалась как зверь и искусывала насмерть!
Но когда речь идет о путях России, так и красоты не надо – нужен вопль, пусть безвкусный и чрезмерный, ну а где у нас, в каких головах расположен вкус и чувство меры?
При сборке не встроено!
А весь второй этаж занимает настоящий ответ на вопрос о причинах популярности Глазунова. Он отведен под фотографии мастера в детстве, юности и зрелости. На фоне деревушек, в мастерской и с великими людьми прошлого и настоящего. Сотни фото говорят о главном – о неистовом, могучем, беспримерном желании художника прочно утвердиться именно здесь и сейчас, в нашем несовершенном мире, где был распят изгнавший торгующих из храма.
Столь страстные желания всегда исполняются. Вот не скажу кем – но всегда.
«Школа смирения» Ильи Глазунова
Дело было игрой случая: невеселыми ногами шла на Московский кинофестиваль, подозревая, что ничего путного не увижу, и вдруг на пути встал ЦВЗ «Манеж». Вывеска приглашала к знакомству с работами учеников Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова. Когда еще доведется! Бесстрашно шагнула внутрь.
Вряд ли, вряд ли мое перо достойно этого грандиозного события…
Вход на выставку оказался бесплатным, и это зря. Наш народ иной раз подозрительно шарахается, ежели ему что культурное дают даром, поэтому в Манеже было пустовато. Зато