что Хупту запрудили
И вода на Хупте поднялась.
Только рыбу не предупредили,
И она на ямы подалась.
В камышах один болящий окунь
С врезавшимся в брюхо тройником,
И плотва покинула осоку,
И сазан ушёл за ней тайком.
И рыбак, не знающий сюжета,
Как бревно, торчит из камышей,
Вспоминая, как прошедшим летом
Гнал плотву несытую взашей.
Вот ведь как бывает на рыбалке —
Ни поклёвки, сколько ни сиди.
Что опять за лето, ёлки-палки,
Если ни поклёвки впереди!
Пожары
Все берёзы мои погорели,
И оплавились клёны мои.
В одночасье в садах постарели
Золотые мои соловьи.
Бессердечны ветра и пожары,
Молчаливы к беде небеса.
И вода от огня убежала,
И пропала в округе роса.
По Рязанской железной дороге
Лето целое пламень и дым.
Очень сильно прогневались боги,
Раз пожары приспичили им.
Ничего просто так не бывает,
Получаем за то, что творим.
И добро на земле убывает,
Если редко о нём говорим.
Вновь берёзы и клёны посадим,
Соловьи запоют по садам.
Только с болью сердечной не сладим,
И пожары аукнутся нам.
Хупта
По Хупте сети, сети, сети
И облетевшая листва,
И входит в сети на рассвете
Неосторожная плотва.
А у кирпичного завода,
Где берега позаросли,
С мостушки набирают воду
Для бани, кухни и земли.
Шумит осока, и в осоку
Влетает утка свысока.
И не бывает одинокой
Весь год дрожащая река.
Кланяюсь в пояс дороге
Тихо по жизни шагаю,
Кланяюсь новому дню,
Строчки для внучки слагаю,
Попусту жизнь не гоню.
Праздную осень и лето,
Счастлив весной и зимой.
И на все стороны света
Кланяюсь жизни самой.
Кланяюсь в пояс дороге,
За спину ладя суму,
Вот и выходит в итоге —
Кланяюсь всем и всему.
И не бывает обидно
Чувствам сердечным моим:
Кланяться людям не стыдно,
Стыдно не кланяться им.
В деревне Божьи Воды[7]
В деревне Божьи Воды
Ни капельки воды.
И просят огороды,
Поля, луга, сады:
– Воды, воды, воды!
Поломанные вишни
И бывшие пруды.
И днём и ночью слышно:
– Воды, воды, воды!
И с кладбища, где стоны,
Где мёртвые следы,
Несётся голос сонный:
– Воды, воды, воды!
Согнувшиеся груши
Да стаи лебеды…
И просят чьи-то души:
– Воды, воды, воды!
Но