до такой степени, что в них могли обитать только колонии клопов и вшей. Вода в глиняных кувшинах была подернута грязной пленкой, а те несколько мест, которые рабы, готовясь умирать, расчищали для себя, выглядели отвратительно.
– Яхве всемогущий! – прошептала Керит. – И вы позволяете людям здесь жить?
Стражник отпер перед ней внутреннюю калитку и провел ее в другую, обнесенную стеной, секцию, где содержались самые опасные пленники. Сюда даже солнце не пробивалось. На полу полуразвалившихся хижин лежала грязь, оставшаяся еще после весенних дождей. Тут же валялись кучки соломы и обрывки одежды. В углах громоздились треснувшие кружки и миски с заплесневевшей едой, а места, отведенные для личной жизни, были просто неописуемы. Раб, захваченный во время одного из походов в пустыню, а теперь слишком старый, чтобы работать, еле передвигал ноги и ходил скрюченный, потому что больше не мог распрямиться. Молодой мужчина, которому полагалось быть высоким и стройным в садах своей родины к северу от Тира, с остекленевшими глазами ожидает прихода смерти.
– Яхве, Яхве! – шептала Керит, не в силах вынести, что этот ад существует на той же земле, что и Иерусалим.
Керит почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Но затем она вошла в самую убогую хижину и увидела мужа, беседовавшего с человеком, которого раньше не заметила, – рабом Мешабом. Его сдержанная и продуманная манера поведения, с которой он рассматривал пергамент с чертежом, была полна такого достоинства, что оно казалось ей невероятным в таком месте.
Кивнув рабу, она сказала:
– Муж мой, прибывает военачальник Амрам осматривать твои стены.
Это сообщение оказало на двоих мужчин поразительное воздействие. Удод вскочил на ноги, не опасаясь проявить свою радость:
– Наконец-то у нас появится человек, который все поймет!
А Мешаб отпрянул в угол – им руководил не страх, поняла Керит, а инстинктивная осторожность. Не подлежало сомнению, что раньше он уже встречался с Амрамом, может, на поле боя, где погибло много и моавитян, и евреев, и Керит догадалась, что Мешаб не испытывает желания снова встречаться с этим военачальником.
Тем не менее, когда Удод, полный энтузиазма, повернулся к рабу за поддержкой, раб сказал:
– Да, Амрам – это тот, кто все поймет.
Керит предложила Удоду вернуться с ней домой, чтобы всесторонне обсудить эти волнующие новости, и строитель с явной неохотой проводил жену обратно сквозь это зловоние, после чего они по насыпи поднялись к Макору. Но у ворот Керит бросила взгляд на лагерь рабов:
– Как вы можете допустить, чтобы люди, такие же как вы, жили там?
– Они живут так долго, сколько смогут, потому что я стараюсь что-то делать для них.
За воротами Керит тихо сказала:
– Ох, Яхбаал, военачальник Амрам даст нам свободу.
– Надеюсь, стены ему понравятся.
– В таком случае, – застенчиво предложила она, – не бойся дать ему знать, что все решения принимал именно ты.
Поскольку они не торопились оказаться дома, где придется разбираться, в самом ли деле у них есть