ваше благополучие?
– Боюсь, вы воспринимаете ситуацию несколько прямолинейно, – не теряя самообладания, ответил Зодман, – но разве не этим мы, евреи, занимаемся из века в век? Когда мои предки жили в Германии, каждую зиму приезжали люди из Святой земли, собирая средства на поддержку религиозных евреев в Тиберии и Цфате…
– Дни благотворительности закончились! – фыркнула Веред. – Теперь в Израиле живет новая порода евреев.
И Полу Зодману довелось встретить ее представителя. Сев обедать, он увидел перед собой тарелку супа, кусок мяса, масло…[4] Он потрясенно уставился на сочетание мяса и масла и подозвал официанта. Им оказался Шварц, секретарь кибуца.
– Это масло? – спросил Зодман.
Указательным пальцем Шварц ткнул в масло, облизал палец, вытер его о безрукавку и спросил:
– Что еще?
– Разве в этом кибуце не соблюдают кошерность?
Шварц посмотрел на Зодмана, перевел взгляд на Куллинейна и с американским акцентом спросил:
– Он дурак или что? – Остановив официанта, Шварц взял у него кувшинчик и презрительно бросил: – Сливки к вашему кофе.
Зодман пропустил мимо ушей его слова, но, когда Шварц отошел к другому столу, спросил:
– Не кажется ли вам странным, что тут не соблюдают кошерность?
– Вы и дома едите только кошерное? – сухо осведомилась Веред.
– Нет, но я…
– Предполагал, что займусь этим в Израиле, – с сарказмом закончила она его фразу.
Однако и теперь Зодман не вышел из себя.
– Я думал, в кибуце, где растет молодежь… – Он пожал плечами.
Элиав предложил компромисс:
– На наших кораблях, самолетах, в гостиницах… везде соблюдают кошерность. Разве это вас не убеждает?
Зодман не ответил. Его всерьез беспокоило знакомство с кибуцем, где нет синагоги, а в столовой подают некошерные блюда, но именно Табари, араб, мусульманин, успокоил его:
– Пол, когда вы завтра увидите свой лес…
– Его… что? – переспросила Веред.
– Его лес. Сегодня я побывал в нем. Выглядит он великолепно. После того как вы погуляете по нему, почему бы нам не поехать в Цфат? Будет Шаббат, и мы сможем посетить синагогу водзинского раввина.
– Хорошая идея, – согласился Элиав. – Мистер Зодман, вот там вы увидите тот Израиль, который ищете.
Но Зодман ничего не ответил на это предложение, и вечером все пошли спать в расстроенных чувствах. Зодман чувствовал, что впустую потратил деньги на еврейское государство, которое игнорирует синагоги и ритуалы. Куллинейн подозревал, что может потерять основного спонсора. Элиав считал, что, как представитель израильского правительства, он должен ублажить Зодмана. Веред же вспоминала американца как занудного дурака, взгляды которого унижают ее страну. Хоть бы он поскорее уехал и можно было вернуться к работе. Только Табари остался доволен первым днем. В полночь он нырнул в палатку Куллинейна, разбудил его и Элиава и предложил им бутылку холодного пива.
– У нас и в самом деле неприятности, – весело сказал