старше, – возразила миссис Бар-Эль. – И, кроме того, теперь я борюсь за Израиль на другом поле боя.
Это было странное заявление, но в данный момент Куллинейн решил не углубляться в него.
– Думаю, нам стоит вернуться и провести общее собрание, – предложил он.
Четверо ученых двинулись по живописной тропинке к каменному дому с арками, что стал их штаб-квартирой. Когда Куллинейн добрался до него, то в первый раз обратил внимание на оливковые деревья Макора по ту сторону дороги. Они были непостижимо старыми. Их возраст измерялся не годами или десятилетиями, а веками, сливавшимися в тысячелетия. Стволы их были узловатыми и кривыми, а ветки поломанными. Многие стволы были лишены древесины, которая сгнила с годами, оставив по себе лишь отдельные куски, но и их хватило, чтобы дать жизнь корявым веткам, и в конце весны оливы покрывались серовато-зелеными листьями, которые придавали деревьям такую привлекательность. Каждый порыв ветерка, что летел со стороны старой дороги, шелестел ими, и роща меняла цвета от сероватого к зеленому. Куллинейн и раньше видел такие оливковые деревья, но подобная роща ему не попадалась. Он уже был готов войти в здание, откуда ему предстояло руководить раскопками, но вместо этого перешел дорогу, чтобы рассмотреть одно удивительное дерево – явный патриарх, от шишковатого кривого ствола которого осталась лишь одна оболочка с многочисленными пустотами. На стволе было всего несколько веток, но они были густо усеяны оливками. И Куллинейн, стоя перед этой не сдавшейся времени реликвией, почувствовал, что предельно приблизился к тайне Макора и теперь воистину готов к раскопкам. Куллинейн молча вошел в помещение, где уже собрался его штат и их девятнадцать помощников, которые съехались со всех концов света в ответ на объявление, которое он разместил в различных газетах Англии и континентальной Европы: «Летом 1964 года и в последующие годы предполагаются археологические раскопки в Западной Галилее. Приглашаются квалифицированные специалисты, если они могут самостоятельно оплатить проезд до Израиля. Обеспечиваются питание, кров, медицинское обслуживание, но не жалованье». Откликнулись более ста тридцати опытных мужчин и женщин, и из этого списка Куллинейн подобрал команду, которая сейчас сидела перед ним. Все они были увлеченными учеными, готовыми трудиться за свой счет – лишь бы только прикоснуться к тайнам, которые хранит этот холм, и каждый был готов пустить в ход свой ум и воображение с той же отдачей, как кирку и лопату.
На доске объявлений доктор Элиав прикрепил распорядок дня, который на ближайшие пять месяцев будет определять их жизнь:
– Есть вопросы? – спросил Элиав.
Раздался громкий обиженный шепот фотографа-англичанина:
– Я не нашел перерыва на чай.
Те, кто знал, как это для него важно, рассмеялись, и Элиав заверил фотографа, что, по крайней мере для него, такой перерыв будет обеспечен.
– Теперь я могу перевести дыхание, – сказал англичанин.
Затем Элиав перевернул доску, и на ней теперь было несколько строк с данными предыдущих раскопок, чтобы