бог, – и все его камни останутся на месте.
– Да будет воля твоя, Эль-Шаддай, – вздохнул старик, и вокруг него воцарилась тишина.
Ни с кем не советуясь, патриарх завернулся в плащ, взял свой посох и двинулся через ночь. Сердце его горело любовью к людям, которых он собрался спасти. Он постучал посохом в городские ворота и крикнул:
– Просыпайтесь, и будете спасены! – Но стража не позволила ему войти в город, и он снова заколотил посохом, крича: – Я должен спешно увидеть правителя!
Крики разбудили Уриэля. Когда он посмотрел в прорезь бойницы, то увидел, что этим посланником был его соратник Цадок.
– Впустите его! – велел Уриэль страже.
Как жених, спешащий к своей суженой, старик ворвался в покои правителя и закричал:
– Уриэль, Макор может быть спасен!
Сонный хананей почесал бороду и спросил:
– О чем ты говоришь, старик?
– Ты должен всего лишь положить конец этим мерзостям!
– Каким именно?
Задыхаясь от радости, старик объяснил:
– Ты должен уничтожить храм Астарты и огненного бога. – И затем великодушно добавил: – Вы можете и дальше почитать Баала, но должны признать верховенство Эль-Шаддая.
В глазах Цадока горел тот фанатичный огонь, на который Уриэль обратил внимание еще при первой их встрече.
– Раньше ты этого никогда не требовал, – сказал Уриэль.
– Направь этот греховный город на путь истинного бога, – не слушая собеседника, высокопарно потребовал ибри.
Рахаб проснулась от звуков их голосов и вошла в комнату. На ней была ночная сорочка.
– Что говорит этот старый кочевник? – спросила она.
Цадок почтительно приветствовал ее, словно она была любимой дочерью.
– Уговори своего мужа склониться перед волей Эль-Шаддая.
– Что тут за сумасшествие? – обратилась она к изумленному мужу.
– Макор может быть спасен, – взволнованно объяснил Цадок, – если вы положите конец храмовой проституции и перестанете скармливать детей огненному богу.
Рахаб расхохоталась:
– Это не проституция. Те девушки – жрицы. Твоя собственная дочь Леа сама посылала Зибеона возлежать с ними, так же как я посылала Уриэля, когда была беременной. Чтобы легче прошли роды. Эти обряды, старик, необходимы, и у твоей дочери здравого смысла больше, чем у тебя.
Цадок не слышал слов Рахаб. Он был в таком возбуждении после предложения Эль-Шаддая спасти Макор, что ожидал от других точно такой же реакции, но, когда той не последовало, он растерялся. И прежде чем он успел отреагировать на упоминание имени его дочери, к ним присоединился Зибеон, приведя с собой Леа. При виде отца с растрепанной бородой, растерянного и постаревшего, Леа, полная сочувствия, кинулась к нему и принялась целовать, но тут до него дошел смысл слов Рахаб, и, посохом отгородившись от нее, он спросил:
– Ты посылала своего мужа к проституткам?
– Я ходил в храм, – ответил Зибеон, – чтобы при родах оберечь твою дочь.
Патриарх с жалостью