народ погибает в нищете. Сейчас на девятом этаже темно. Но еще год назад мои окна весело светились фиолетовыми светодиодами, а в Митиной комнате виднелся тусклый ламповый шар.
Зима добавила суровости – мы пережили обвал рубля, закупились тушенкой, нашутились про российский сыр со вкусом дор-блю и приютили Макса, танцора с Украины. Слава прогорел на игровых ставках и по совету Мити уехал с Максом соблазнять разбогатевших китайских женщин. Вика осталась: «Люблю Россию и ни на что ее не променяю», – жизнерадостно отвечала стюардесса на повсеместное «пора валить».
На Масленицу она вернулась из Владивостока с икрой. Девушке хотелось праздника. Она напекла блинов, отправила Митю за вином, вытащила электрическое пианино. Утром от веселья остались запах рыбы и недопитое вино. Со спинки стула свисала норковая шуба Вики, Митя сидел в кресле и чуть не плакал.
– Митя, что с тобой? – спросила я, наливая кофе.
– То, что я сказал ночью, – это все неправда.
На кухню выползла проснувшаяся и снова бодрая Вика.
– Вы чего такие мрачные? Пошли по городу гулять, сегодня Масленица, проветримся! – весело предложила она.
– Никто не считает меня нормальным мужиком, даже рыжая. Все думают, что я пидор. И ты теперь так думаешь. Но я не пидор! Хотя уже и сам не знаю. Ненавижу себя за это, – обиженно и растерянно бормотал Митя.
– Какая разница, кто что думает. Мы с Викой, например, к тебе прекрасно относимся, кем бы ты себя ни считал.
Сидя в душной кухне, мы еще долго утешали Митю. Потом он на неделю исчез. А в начале марта позвонил утром и сказал, что продает квартиру, уезжает из страны и попросил в ближайшее время съехать.
Закинув в такси последнюю сумку, я пожелала ему удачи, и мы попрощались.
Через полгода я встретила Вику в «Симачеве».
– Знаешь, что случилось с Митей?
– Звонила ему недавно, но он трубку не взял. Наверное, греется где-нибудь в Таиланде.
– Слава вернулся из Китая. На похороны. На Митины похороны. Друзья сообщили. Шагнул из окна наш Митя.
Михаил Кузнецов
Мне не страшно
1
За ночь изба выстыла. Митя запалил дрова, уложил рядом с печью бушлат, а поверх него одеяло. Потом он подошел к кровати, сел на край и тронул жену за плечо.
– Дай постель сменить, – сказал он ей.
Ольга, очнувшись, округлила глаза. Поднялась на локти.
– Андрюша. Голодный!
– Кормленый Андрюша. Спит.
Ольга нервно взглянула на люльку, в которой тихо и ровно дышал младенец. Тревога ее ушла, грудь успокоилась. Митя легко подхватил жену и перенес на одеяло у печи. Потом он свернул в ком мокрую простыню, обтер ею клеенку и швырнул к выходу.
– Ты в церкви был? – спросила Ольга с пола.
– Какая церковь? Солнце еще не встало.
– Я думала, уж вечер.
– Думала…