ступая по земле мягкими кожаными сапогами, охотник инстинктивно чувствовал под собой все сучки, способные предательски хрустнуть в самый неподходящий момент и тем самым спугнуть ничего не подозревающих пришельцев. Монгол двигался на дразнящий его, проголодавшийся за целый день, желудок запах готовящейся пищи…
Нанизанное на самодельный вертел мясо дошло до готовности. И молчаливый Телсез подсел к девушке, потянул за конец тоненького кожаного шнурка, высвобождая затекшие до синевы кисти.
– Ух! – пленница, поднимая голову, кинула на своего невольного мучителя красноречивый взгляд, туго наполненный ярой ненавистью и жутким презрением, и мужские глаза, наткнувшись на него, ожглись, отвернулись в смущении.
В душе своей Телсез ничего не имел против нее, но он должен был доставить этот юный цветок в целости и полной сохранности, а потому и предпринимал тщательные меры предосторожности.
Не отступил он от своего неизменного правила и в этот раз, надежно спутав девчонке ноги. Его хитроумный узелок в два счета не развяжешь, времени уйдет на все много, а потому попытка бегства успеха явно бы не имела и была обречена на провал изначально. А за это время он всегда успеет насытиться…
– Ы-ы-ы! – ткнул он пальцем на место рядом с костром.
Небрежно разорвав тушку зайца, случайно подстреленного в пути, он с усмешкой на губах поделил куски на три неравные части: себе забрал побольше, своему товарищу – поменьше, что осталось – то он небрежно кинул под ноги девчонке.
– У, шайтан! – сверкнула она злыми глазами, оскорбленная столь пренебрежительным отношением к себе. – Аллах покарает тебя! – прошептали ее побелевшие губы.
– Гы-гы-гы! – Тикбул издевательски оскалил рыжие зубы.
Но голод – не родная тетка, и Баргуджин-гоа проворно потянулась обеими руками к мясу, зная, что стоит ей только чуть промедлить, как она может и вовсе остаться без еды. Такое уже случалось и не один раз.
Ее попутчики, которых правильнее было бы назвать тюремщиками, запросто могли покуситься на ее долю и забрать себе то, что она не успела доесть, пока они управлялись со своими кусками.
– Гы-гы! – жадно обглодав заднюю ножку, Тикбул, громко чавкая, с видимым на лоснящемся от грязного пота лице наслаждением обсосал жирные пальцы и потянулся, блаженно зажмуривая глаза.
Правая рука его машинально нащупала в высокой траве баклажку с остатками крепкого вина. Взболтнув, он сделал пару-другую больших глотков. Теплая волна, накатываясь, пошла по внутренностям, бурно разгоняя кровь и настраивая мысли на иной лад.
– Гы-гы! – давно он, облизываясь, поглядывал на девчонку.
Отсутствие близости с женщиной становилось вовсе невыносимым, а сознание того, что с ними вместе едет красивая девушка, сильно будоражило его. Если бы не суровые взгляды, бросаемые в его сторону Телсезом, то он, верно, давно бы уже побаловался с нею. Но всякому терпению