теперь брожу я как во сне!
Еще разок прийти нельзя ли мне?
Никто учить так мудро не умеет!
Чем я могу, служить всегда готов.
Нельзя ж мне так уйти от вас! Позвольте
Просить вас написать в альбом мне пару слов
В знак вашей благосклонности!
Извольте!
(Пишет и возвращает ученику альбом.)
Eritis sicut Deus, scientes bonum et malum[3].
(Почтительно закрывает альбом и откланивается.)
Следуй лишь этим словам да змее, моей тетке,
покорно:
Божье подобье свое растеряешь ты, друг мой,
бесспорно!
Куда ж теперь?
Куда стремишься ты душой.
Сначала в малый свет, потом в большой.
С каким весельем, друг ты мой любезный,
Ты просмакуешь этот курс полезный!
Ну нет, я – с этой длинной бородой –
Далек от жизни легкой, молодой.
Не верю я в попытку эту,
Притом всегда я чужд был свету;
Я ниже всех себе кажусь,
Всегда стесняюсь и стыжусь.
Уменье жить придет само собою;
Лишь верь в себя, так жизнь возьмешь ты с бою!
Но как же нам пуститься в путь?
Где экипаж, где кони, слуги?
Мне стоит плащ мой развернуть –
И мы взовьемся легче вьюги.
Но на полет отважный свой
Ты не бери узлов с собой;
Вот я дыханьем огненным повею,
И мы поднимемся с поверхности земной:
Чем легче, тем скорей помчишься ты со мной.
Ну-с, с новой жизнью вас поздравить честь имею!
Сцена пятая
Погреб Ауэрбаха в Лейпциге
Компания гуляк.
Никто не пьет! И смеха нет ни в ком!
Эх, проучить бы вас за эти рожи!
Сегодня вы – что мокрые рогожи.
А ведь могли б быть парни с огоньком!
Ты виноват – кого ж винить другого?
Ни глупости, ни свинства никакого!
Так получи сполна!
Свиньей свинья!
Ты сам просил – исполнил я.
Кто ссорится, тех вон! Их нам не нужно!
Знай пойте, пейте да ревите дружно:
«Гоп, голла, го!»
Пропали мы, беда!
Где вата? Уши мне он раздерет! Ужасно!
Когда трясутся своды, лишь тогда
Вся сила баса чувствуется ясно!
Идет! А кто перечит, тех – за дверь!
Га, тра-ла-ла-ла-ла!
Га,