себя в русско-японскую войну, и которые могли еще послужить безоружной русской армии[103]. Война стояла уже у порога, но военного министра больше беспокоит монгольская армия и он поставляет ей несколько сот тысяч винтовок[104], которых так не хватает для вооружения своей армии. Сухомлинов убедил царя, что запасы винтовок к 1914 году будут доведены до 4 млн. штук и этого будет достаточно для войны, между тем как сама война в первый же год потребовала 8 млн. винтовок, а дальнейшая мобилизация при значительных потерях – до 17,7 млн. штук. Казенные ружейные заводы в 1911–1913 годах, при общей максимальной производительности всех заводов в 625 тысяч винтовок, из-за вредительства военного министра давали 10–15 % их производительности. Еще хуже обстояло дело с производством патронов для винтовок и пулеметов. Даже исходя из крайне заниженных норм, потребность в патронах, по опыту русско-японской войны, исчислялась в 3,5 млрд. штук, тогда как запасы патронов к началу войны составляли 1,6 млрд. штук[105].
Сухомлинова в светском обществе не принимали из-за его связей с уголовниками и грязными людьми, осуждаемыми в обществе за пороки, дружившими с законами и нарушавшими открыто нормы морали и нравственности. Родная сестра императрицы Елизавета Федоровна писала из Марфо-Мариинской обители Александре Федоровне: «В лице Сухомлинова папа приобретает страшного врага. Он страшен потому, что всегда носит маску послушного раба… Он очень зол и хитер. По своей жестокости он не пощадит никого. А, кроме того, у него под рукой «великолепный демон», который проскользнет и пролезет повсюду»[106]. Жена Сухомлинова вела такой же разгульный и неприличный образ жизни, как и ее муж, и она преследовалась русской разведкой за сомнительные связи с людьми, враждебно настроенными к России.
Вдумчивый читатель может усомниться в таком вредительстве, проводимом против своей армии высшими чиновниками России; ведь было много генералов в вооруженных силах и политиков в государстве, которые должны были восстать против такого положения в русской армии и потребовать от царя и правительства остановить преступный курс разоружения собственной армии, от состояния которой зависела прочность империи, их жизнь и жизни их потомков в ней. Но генералы по натуре своей бывают трусливы и готовы оплачивать свое положение во власти и обществе даже ценой завтрашних утрат и потерь, с эгоистической невежественной мыслью, что расплачиваться за их грехи будут другие, хотя история, и дальняя и близкая, учит, что за все крамолы и снижение уровня боеготовности армии именно генералы и их близкие несут первыми ответственность и первыми приносят жертвы. Видные политики страны и представители влиятельных партий предупреждали царский Двор, правительство и общественность об опасном сползании России в разряд слабых государств, участь которой могла быть подвергнута испытаниями других великих держав, и, прежде всего, Германией, не скрывающей своего стремления к господству на континенте